– Я ведь предупреждал тебя, Шпиготский, – произнёс я очень сдержанно. – Предупреждал, чтобы ты не трогал меня и мою семью?
– А я предупреждал тебя, что буду высказываться, о ком захочу и когда захочу. У нас в стране, кажется, свобода слова. Если ты вообще понимаешь, о чём я, – свысока бросил Диман.
Ребята, которые не относились к клану Шпиготского, у нас в классе имелись. Но их было мало, и связываться с этим умником они откровенно побаивались. А он об этом прекрасно знал. Ещё бы, учителя ему заочно выдали пакет индульгенций. Так что крайним в любом случае оказался бы не он.
– Пацаны, хорош! – попытался вмешаться наш староста Стёпка Митрофанов. – Раскуситесь! Сейчас Михалыч вернётся, и не поздоровится всем!
–вот именно, – усмехнулся Шпиготский. – Отвали, Медников! Благо класса превыше всего, слышал о таком?
– Отвалю без проблем, – кивнул я. – Если ты извинишься передо мной, моим младшим братом и моей матерью. Как ветром меня сдует!
Шпиготский откровенно рассмеялся. Этот козёл был настолько уверен в собственной безнаказанности, что мне стало даже забавно. Его верный клан, в коем состояло семь человек, окружил своего предводителя. Щукин поигрывал напильником, очевидно воображая, что выглядит жутко крутым.
– Пацаны, хватит уже, а? – бубнил Митрофанов. – Из-за фигни какой-то сцепились! Михалыч классной доложит, и будут у нас проблемы, а ведь мы выпускной класс!
Помимо Стёпки и меня, оставалось всего двое мальчишек, не задействованных в конфликте. К клану они не принадлежали, болтались где-то посредине, поддерживая сносные отношения и со Шпиготским и со мной.
Я ожидал бездействия от Серёги Самсонова, но никогда не прощу Диме Варзину, что он опустил глаза. Мы ведь неплохо с ним общались, даже в футбол иногда гоняли.
Ярость закипала во мне. Гнев, который я ощущал, был слеп и безжалостен. Наверное, сейчас я мог бы понять американских подростков, которые приходят в школу с ружьём или винтовкой и расстреливают одноклассников.
Шпиготский нагло разглядывал меня своими голубыми гляделками. Он ясно давал понять, что плюёт на меня и всю мою семью, что презирает мою мать– уборщицу, которая не может купить мне Айфон, и братишку – бесполезного спиногрыза.
– Перед кем извиняться? – хмыкнул Шпиг. – Перед тобой? Перед мамашей твоей? Уясни уже одну вещь, Медников! Вы – никто. Ты – безмозглый дебилёныш, а мамаша твоя – плевки подтирает.