Одним вечером я заметила странного парня, что ходит и машет на людей и на двери. Высокий, худой, пухлогубый, с нахмуренными бровями. Его звали Андрей. Вспомнила, что по субботам, когда был родительский день, я видела его с мамой. Очень милая миниатюрная женщина. Она смотрела на него так многострадально и отчаянно, что от сопереживания я чувствовала печаль. Будто ее состояние передалось мне. Судя по довольно заметному большому животу, она должна была скоро родить. Видимо, я так откровенно ее разглядывала, что она обратила на меня внимание и угостила «сникерсом». Комок печали был быстро проглочен вместе с радостным «спасибо». Сыну это внимание к чужой девочке тогда почему-то не понравилось.
И вот я подошла к нему:
– Андрей, что случилось?
– Я не могу оставить свою маму! Он опять придет за ней и будет ее бить!
– О ком ты говоришь? – мне очень хотелось помочь ему. Он слишком неадекватно вел себя.
Андрей вдруг волком посмотрел на меня и заорал на весь холл:
– Уйди, дьявол! Ты не искусишь меня! Не боюсь я твоих соблазнов! Пошла прочь, проклятая куртизанка! Не поддамся твоим чарам!
Я оторопела и встала как вкопанная. А Андрея в следующую минуту утащили «на вязки», дабы усмирить буйство тела и рассудка.
Нас построили на ужин. Время для трапезы определяло общий сбор среди мужчин и женщин в холле второго этажа. Столовая была на третьем. Мы покорно, словно зомби, поднимались по лестнице в такт собственных шагов. Это шествие напоминало мне действие из мультика про Нильса. Когда он играл на дудке, а крысы покорно шли на этот звук – так же послушно и безвольно, как и мы в столовую.
Еда была отвратной. Почти всегда. Если бы не родительские передачки, я бы давилась больничной баландой. А ее ели многие – родители были не у всех.
По ночам я плакала в подушку. Когда же это все закончится и я вернусь домой? Но время неумолимо тянулось, словно вся моя жизнь прокручивалась в замедленной киносъемке. Здесь никто не спрашивал, что с тобой не так. Просто подходила медсестра и вкалывала препарат, лишающий рассудка.
– Мама! Мамочка! За что? Мама! Мамочка, забери меня домой! – повторяла я каждую ночь. Но мама не слышала…
***
Как-то к нам привезли детдомовскую девочку лет двенадцати. Она отчаянно вырывалась, когда ее пытались «распять» на кровати. Визжала, кусалась и пиналась.