Кто такие, во имя Сатаны, эти люди? Он знал о них так мало, а ведь значили они так много. Кем они были, игрушками в его руках или движущей силой, ради которой существует мир? Люцифер вдруг осознал, что Департаменты Ада существуют, чтобы поддерживать существование людей. Что отец возился с Бельфегором и его отделом, чтобы не уничтожить людей. Что Отдел Хранителей существует у ангелов, чтобы оберегать каждую жизнь, каждого конкретного человека.
Эти мысли Люциферу не понравились, и он захлопнул «Гермократ». То, что он не понимал и не знал людей, вводило его в состоянии беспомощности и неведения, а быть беспомощным Люцифер не мог себе позволить. Завтра, когда они отправятся на землю, он будет выглядеть полным дураком, глупым и безмозглым. Ему нужна хоть какая-то информация о людях, хоть что-то, что поможет ему быстро влиться в происходящее.
Дьявол на секунду задумался. Можно отправиться в Департамент Кошмаров, наведаться к Ламии? По долгу службы она имеет дело со многими душами. Да, впрочем, какая разница. Люцифер нервно мерил шагами комнату, пытаясь принять решение.
«Опыт – лучший учитель», – вспомнились ему слова Лилит, и это помогло ему определиться. Он покинул свои покои и направился в ее башню, башню Департамента Вероломства. Достигнув ее покоев, он не рискнул вторгаться без стука, нрав у нее был буйный – постучал в дверь.
Раздались шаги, и двери распахнулись. Перед Люцифером стояла Лилит, глава Департамента Коварства, немного растрепанная, и заспанная, но Люцифер не мог отвести от нее глаз. Одета она была в тонкую ночную сорочку. Черные буйные кудри рассыпались по обнаженным плечам. Тонкая белая кожа с синими прожилками вен придавала ей вид юный и беззащитный, но Люцифер знал – она старейший демон в аду. Лилит, знавшая самого ангела Люцифера, его преданная сторонница, была с ним с самого падения, произошедшего двести тысяч лет назад. Когда-то она жила в Небесном городе, как и он, первородная дочь Создателя, покинувшая дворец вслед за своим возлюбленным. Темно-красные глаза Лилит полыхали, как адское пламя, ненасытное, жадное и яркое. Узкое точеное лицо с надменным выражением было высоко поднято. Полные вишневые губы, так и манившие, чтобы в них впились поцелуем, изогнулись в улыбке. Она была почти ровесницей этой планете, но все такой же прекрасной, как в день падения.