– Обделался, сука? – прошептал Семен, чуть отстраняясь, но усиливая нажим острия в шею.
– М-м-м…
– Не дергайся! Остальные в доме? Вместе сидят?
Полицай замычал, интенсивно кивая.
– Очень хорошо!
Клинок вошел в шею. Тело дернулось. Еще один звук из штанов…
– Погань! – сплюнул Семен, обтирая нож об рубаху. – Жил, как дерьмо, в дерьме и сдох.
Он маякнул сержанту. Пока тот пробирался к туалету, подкрался к дому и осторожно заглянул в окно. Точно – за столом сидит троица. Пьют, закусывают. Удивительная беспечность. Считают – они в немецком тылу, так управы нет?
Появился сержант, покосился на труп, поморщился.
– Все в доме, – сообщил ему Семен.
Прижимаясь к стене, прокрались до крыльца. У двери замерли. Сержант кивнул, и Семен взялся за ручку, быстро распахнул дверь и, пригнувшись, проскользнул в темные сени – тут никого.
На двери в горницу петли накладные, значит, она открывается в сени. У двери прислушались. Полицаи о чем-то спорят. Переглянулись, кивнули. Распахнули дверь и ворвались.
Стол стоял в «красном» углу, полицаи за ним изумленно уставились на вошедших. Два стакана с мутным самогоном и кружка у правого замерли на полпути.
– Не двигаться!
Правый выронил кружку, потянулся к винтовке у стены. Левый тоже дернулся.
Бах! Бах!
Выстрелы «вальтера» и нагана почти слились. Правый свалился у стены, оборвав оконную занавеску. Левый сполз под стол. Сидевший в центре побледнел, медленно поставил стакан на стол.
– Фамилия?! – рявкнул сержант.
– Першин… Иван…
– Смотри-ка, как сложилось! – хмыкнул Семен, обыскивая полицая. Изъял револьвер и винтовки убрал к двери. Еще подумал было девочку позвать. Пусть посмотрит в глаза убийце её родителей, да решил – не стоит. Через окно он увидел, что Антонина у тел родителей сидит. Плачет.
– Пытать будете? – спросил полицай.
Бледнота с него сошла. Смотрит угрюмо.
– Ты, сволочь, себя с нами не равняй! – сказал зло сержант. – Хотя просто убить тебя мало.
– На кол бы посадить, – процедил Семен. – Чтоб долго сдыхал.
Першин вновь побледнел, но быстро оправился и рванул рубаху:
– На, на, стреляй, сволочь краснопузая!
– Ишь, как запел, – усмехнулся сержант, – герой-дешевка!
– Сам к немцам пошел?
– Сам. Ненавижу вас всех.
– А причина? – спросил Семен. – Мне вот очень интересно узнать, за что?
– За отца, убитого активистами в тридцатом. За братьев, умерших в голод. За все отобранное добро! За…