– Комаров?
– Так и было, – признал тот.
– Ладно… – ротный посмотрел на ранец и мешок. Отстегнул клапан вещмешка…
– Я не советую ничего внутри трогать, – сказал Горохов.
Старлей глянул раздраженно на Михаила.
– Мина там, – пояснил сержант.
Позади охнул старшина, а лейтенант со старлеем отшатнулись от стола.
– Не бойтесь, если не вынимать, то не рванет.
– Комаров, саперов кликни-ка.
– Не стоит, товарищ старший лейтенант, – возразил Горохов. – Там документы важные. Особо важные. Поэтому заминировано. Документы эти могу только сотруднику НКВД передать или командиру полка.
– Брешешь, поди? – недоверчиво сказал старлей.
– Незачем мне врать, – пожал плечами Горохов.
– Ладно, не будем пока трогать мешок. А ранец тоже с миной?
– Нет, – отрицательно покачал головой Семен. – Можно открыть…
Осторожно отодвинув от мешка ранец и открыв его, командиры заглянули внутрь и принялись выкладывать на стол – четыре перемазанных кровью зольдбуха, две стопки перевязанных бечевой немецких удостоверений, початая пачка галет, банка сардин, пакет из плотной бумаги с красной этикеткой…
Быстро просмотрев зольдбухи, старлей повертел в руках консерву, затем взял пакет. Из него вдруг вывалился прямоугольник в фольге.
– Зот-тер… – прочитал по слогам надпись лейтенант, – пан-зер-счо-ко-ладе.
– Шоколад, что ли? – почему-то обрадовался старлей и зашуршал оберткой. – Ну-ка…
– Не стоит, товарищ старший лейтенант, – сказал Бесхребетный. – Нельзя его есть!
Старлей немногим до рта батончик не донес. Так и замер с раскрытым ртом.
– Там дрянь какая-то намешана. На время придает сил и бодрости. Долго спать не хочется. Но дуреют с него. Звереют даже.
– Вот тут ты точно врешь! – уверенно сказал старлей, но батончик положил на стол. – Это с шоколада-то дуреют?
– Не вру. Это не простой шоколад, откуда знаю – скажу только сотруднику госбезопасности. А то, что дуреют… на себе испытал…
Где-то заголосил петух. За дверью громко всхрапнули. Горохов повернул голову, Семен тоже приподнялся. Никто на петушиный ор кроме караульного за дверью не откликнулся, видать остальные петухи в округе на суп пошли. От мыслей о еде забурчало в животе…
Покормили их один раз, после обеда. Ржаная черствоватая краюха и подгорелая «шрапнель»[7] была проглочена мигом и показалась самым вкусным блюдом на свете. Правда, запить принесли колодезной воды, и то хлеб. Вечером кормить не стали, только оправиться вывели раз, посоветовав терпеть до утра. Мол, нечего на них время и продукты тратить. Вот приедет особист и кранты вам. Он строгий и резкий. Приставит к стенке…