– Нормально, – прохрипел я. – Не мешайте мне.
На год лишаться магии, используя прану для лечения, я категорически не хотел, да и время пока было, поэтому сел, мне помогли, еще и одеялом накрыли, и я стал медитировать. Десять минут, хватит пока. Дальше использовал плетение лекарского диагноста. Да, всё брюхо отбили, селезёнку порвали, тело умирало, и это ясно. На остатки маны, используя плетение малого исцеления, полностью заживил селезёнку. Но хватило только на это, так что дальше медитировать. Снова десять минут и слегка заживил остальное. Теперь лучше, похоже температура спадает. А поднялась под тридцать девять, судя по ощущениям. Не умру уже. Нога до жути болела, но пока не до неё. Тут на полчаса медитация. Когда открыл глаза, света в погребе уже не было, немецкий солдат, молодой рядовой загораживал, он и спустился вниз, осматривая нас. Я в это время окончательно долечил внутренние повреждения и вправил вывих ноги, заживив. Стало легче. Пока переломы остались, но лечить буду, когда поем, иначе буду тратить на это силы организма, и тело станет усыхать. Кровь уже не текла, там я повязки обнаружил, самодельные, видать женщины наложили, немец же убедился, что опасности нет, велел нам выбираться наружу, жестами всё. Вообще в погребе было пять детей, три девочки от пяти до четырнадцати и два парнишки шести и восьми лет на вид, ну и двое взрослых, женщина лет сорока и та старушка.
Пока малые поднимались, я из открытой бочки, где остатки капусты были, достал два мочёных яблока и с жадностью вгрызся в них. И капусты поел. А вкусно. Едва успел заточить, спешно жуя и с болью глотая, крупные куски. Дальше старушка выбралась, а та женщина, закрыв бочку крышкой, помогая мне, одна нога действовала, подняться по лестнице, где старушка приняла, и закутав в одеяло, вместе с той женщиной понесли меня в одно место, за территорию выжженную маной. Туда сгоняли выживших сельчан. М-да, мало набралось, едва три десятка человек, под охраной шести немецких солдат. В селе, где жило может четыре сотни, даже десяти процентов нет, что выжило. Печально. Кстати, глянул на Солнце, ещё час и зайдёт, значит вечер, немцы в селе встали на отдых и ночёвку, ужинали, когда произошло то что произошло. Время есть, пока съеденное уляжется в желудке и по венам побежит свежая обогащённая кровь. Когда меня уложили я и стал расспрашивать старушку и ту женщину.