К счастью, дядя и правда был на работе. Не увидел, насколько поздно и в каком смятении вернулась племянница.
Лера вихрем влетела в комнату, щёлкнула выключателем. Резким движением сбросила пальто и замерла у зеркала.
Изумлённо рассмотрела сумасшедше-радостные, лихорадочно блестящие глаза.
Прижав ладони к полыхающим щекам, остужала жар.
Пугливо оглянулась на дверь.
Оттянув широкую горловину джемпера, заглянула внутрь. Стыдливо хихикнула.
Дурак какой. Всё на месте и самого гармоничного размера. Ничего он не понимает. Это мода сейчас такая – носить объёмный верх, который прячет женские прелести.
Подставила второе зеркало. Покружилась, рассматривая себя сзади и в профиль. Раздвинула в улыбке рот, вытянула трубочкой. Оскалила зубы.
Лера, приподняв подбородок, приплюснула кончик вздёрнутого носа. Взбила рассыпавшиеся по плечам локоны.
Недоумевала и в миллионный раз изучала свою внешность.
Ничего же не изменилось? Всё такая же диковатая, неказистая, щуплая. С небезупречными, охаянными мамой чертами.
Чем сумела привлечь матёрого ценителя женщин – Давида?
Сердце возбуждённо колотилось, толчками разнося разбуженную кровь.
Растерянный взгляд сполз на пульсирующие губы. Осторожно покусала их, облизнула, коснулась кончиками пальцев.
Будто там сохранились следы коварного поцелуя.
Настоящего. Взрослого. Сексуального поцелуя, который напрочь лишил покоя. В мгновение стёр в порошок все целомудренные установки.
Тело вздрагивало от каких-то странных, пугающих непривычностью ощущений.
Полный кавардак и паника в голове не давали собраться мыслям.
Лера обижалась и искренне возмущалась бесстыжей выходкой Давида.
Загадочный поступок кардинально изменил представление о великодушии его помыслов.
Никак не соединялось отечески заботливое поведение, которое он, как галантный рыцарь, проявлял целый вечер, и шокирующий поворот в конце задушевной беседы.
К сожалению, негодование всколыхнувшее Леру, было хилым, беззубым и подозрительно быстро выветрилось. Как ни тужилась, как ни подначивала мозг на свежую порцию обличительных эмоций, не испытывала сильной злости. И не чувствовала себя по-настоящему оскорблённой.