– Краев не видишь, Николай Александрович, извини за каламбур, – снисходительно заметил Уваров, – нынешний губернатор сидит крепко, крышуют его солидно, не сдвинуть. Будь скромнее.
– Ну, ты тоже не корову покупаешь, – обиделся Селезнёв, – Совет директоров, между прочим, знаешь, требует…
Он запнулся, подбирая слова и помахивая рукой.
– Ладно, не кипятись, – Павел Максимович решил, что пора дать слабину, чтобы рыба не сорвалась с крючка, – постараюсь помочь. Расклад у нас, стало быть, такой. Ваш мальчонка едет краем рулить, я на его место в Совет.
Карнаухов и Селезнёв выжидающе молчали. Уваров тоже не торопился давать пояснения. Первым сдался Карнаухов:
– При всем к вам уважении, Павел Максимович… Как? Вы нам что, рекомендации дадите, протекцию? А нынешний губернатор? Сами сказали, что он крепко сидит. Извините, не понимаю.
Уваров всем телом развернулся к нему:
– Ты к протестам как относишься?
Карнаухов пожал плечами:
– Нормально. Клапан, выпускание пара. Походили, покричали, запостились в социальных сетях и затихли до следующего раза.
– Ну а коли протесты с мордобоем, да с обширным освещением в СМИ, может, даже в зарубежных?
Карнаухов понимающе закивал:
– Уже другое дело! Тут и некомпетентность, незнание местных проблем, потеря контроля…
– Главное – утрата доверия! – добавил Уваров.
– Отставка и замена! – заключил Карнаухов и радостно засмеялся.
В это время Селезнёв, не понимая и оттого раздражаясь, крутил головой от одного к другому.
– Вы это чего? Что за хрень?! Быстро объяснили!
Уваров и Карнаухов замолчали. Уваров молчал, не без удовольствия наблюдая, как Селезнев бесится, что не поспевает за более сообразительным Карнауховым, а Карнаухов, испугавшись, что влез в разговор не по чину, примолк.
– Коля, извини, – Павел Максимович дружески улыбнулся, – увлекся, разъясняя молодежи азы, а для тебя это очевидные вещи. Прикинь, протесты прямо под окнами администрации, силовики бьют морды, тут же автозаки. Всё это в прямом эфире, в социальных сетях и телеграм-каналах. Шум на всю страну, кровавый режим и прочая белилиберда! Гнев высочайшего, утрата доверия и отставка.
– Ах, ты в этом смысле? – спохватился Селезнёв и удовлетворенно заулыбался. – Умеешь ты, Павел Максимович, ничего не скажешь, умеешь! – иповернулся к Карнаухову. – Ведь умеет! Ты чего молчишь?