– Какой чудесный ковер?
– Этот ковер отобрали из бекского дома. Воспользовался суматохой, ночью перенес сюда. Никто не видел. Насколько я знаю, этот ковер соткала бекская дочь Шахризад своими руками. В округе нет второго подобного красивого ковра.
– Ты еще занимаешься воровством? Боже мой, да ты же вор…
Вперед подалась Гюльбяз:
– Товарищ Сохбатов, не обращай внимания на этого придурка. Этот клоун наговаривает на себя… Ковер этот остался у нас, когда спешно переселились на дачу…
Фаррух провел рукой по ковру. Каждая нитка, каждая петля ощущала на себе прикосновение рук Шахризад. Прикрыл глаза, представил себе образ Шахризад:
– Шахризад умеет вязать такие ковры?
– Эх, товарищ Фаррух, если бы не свалившееся на ее голову несчастье, то сколько она связала бы ковров…
– О каком несчастье ты говоришь, Ахмедали? Неужели, о революции. Та, наверное, сошел с ума?
– Да что вы, да буду я жертвой Советской власти. О чем вы… Называю несчастьем гибель ее отца и братьев. Талыб бек убил красного командира…
Вдруг Ахмедали потупился. Язык его заплетался. – «Мой Аллах, о чем это я». Сельский ахунд Ахмедия заставил всех поклясться на Коране и больше не вспоминать о происшествии.
– Гюльгаз, что там стало с чаем? – Ахмедали решил ретироваться, но Фаррух остановил его.
– Что случилось? Куда идешь? Какого командира убил Талыб. Говори.
Невозможно было отпереться. Фаррух ни за что не отстал бы от него. Нельзя спрятать тетиву выпустив стрелу.
– Товарищ Фаррух, отца и братьев Шахризад убили после того как Талыб выстрелил в красного командира.
В ту ночь Фаррух не сомкнул глаз. Готовил донос в Бакинскую чрезвычайную комиссию. «Убивший командира красноармейского отряда ярый враг революции Талыб Амираслан оглу Хагвердиев продолжает свою контрреволюционную деятельность в Аманбейли».
Несмотря на усталость и бессонницу, Фаррух был вне себя от радости. После этого доноса ЧК должна была расстрелять Талыба. И перед ним больше не оставалось препятствий. Он мог завладеть Шахризад.
Утром отправил донос в Баку. Ждал дня когда случится расправа над Талыбом.
3
Пастух Гумбат направил овец в сторону Солтанбуда. В начале осени трава доходила до колен. Ему доставляло удовольствие видеть как овцы жадно впитывают зеленую траву. Удобно разлегшись под большой чинарой не забывал приглядывать за стадом. Но вскоре сон одолел его. Когда проснулся, сгустились утренние сумерки. Овец не было видно. Сколько лет он был пастухом у Амираслан бека, а теперь Талыб бека. И за это время не терял ни одного ягненка.