Из 1500 жителей нашего села примерно половина состояла в родственных отношениях. Самым многочисленным был род моей мамы – Пенчовский род.
Некоторые представители этого рода были зажиточными, другие – бедняками. Мамин отец, мой дед Дако, жил более чем скромно. Обитали он и шестеро его детей, родившихся один за другим, на хуторе. Жена его рано умерла, моей маме было тогда два с половиной года, а её младшей сестрёнке Лалке – меньше годика. Но все пенчовские семьи, и богатые, и бедные, были трудолюбивыми и честными. Правда, славился этот род еще и своей суровостью. Жесткие они были, прямо скажем, люди, в отличие от рода Благоевых. В селе все знали: если ты в дружбе с пенчовцами, то в обиду они тебя не дадут, да и в беде помогут. Но, упаси Господь, что-нибудь сделать против них! Мало не покажется! Своему кровному врагу они всегда называли время и место, когда и где его накажут, и поясняли за что. И в этом плане они были честны.
В селе рассказывали такую историю, которая проливает свет на нрав пенчовцев. Был у нас в Курново один цыган, дикий тип, буйный, сельчане его побаивались. У него был мощный конь, но он захотел себе купить еще одного, такого же. Пошёл на хутор к маминому отцу просить денег на покупку. Дед Дако подумал-подумал, да и сказал цыгану:
– Деньги я тебе дам… но при одном условии! Никому не говори, что это я тебе их одолжил.
Взял цыган деньги, сумму немалую, а на обратном пути стал размышлять: «А почему, собственно, никто не должен знать, у кого я занял? В чем дело? Может быть, потому, что если я не верну долг, то Дако меня убьет, и никто никогда не узнает, кто и за что меня убрал с этого света?..» Купил себе цыган выносливого коня, телега у него уже была, расписная и добротная, и стал он заниматься извозом. Тогда этот род деятельности налогом не облагался, так что зарабатывал он хорошо. И деньги, естественно, деду вернул. А как же!
Хотя и ходили легенды о вспыльчивости и суровости пенчовцев, жизнь у них была вполне обычная, крестьянская. Все они занимались своей землей, хозяйствами и семьями. Но все же надо понимать, что за люди сюда убегали в смутные, тяжелые времена от турецкого ига. Многие из них, скорее всего, скрывались от мести, так что характер имели соответствующий.
Чтобы дополнить рассказ про мамин род, надо вспомнить про ее братьев. Старший брат моей мамы, дядя Тошо Даков Пенчовски, был высокого роста, сухопарый, светло-русый. Ни внешне, ни характером он не был похож на остальных братьев. Те – смуглые, чернявые, с монгольскими скулами. А дядя Тошо еще был на удивление спокойным, взвешенным, даже флегматичным человеком на фоне своих очень живых братьев. И такой он был наивный, так верил всем и всему! Дядя Тошо искренне полагал, что вокруг все такие же честные, как он. Он никого не разыгрывал, ни над кем не подшучивал, сельские сплетни и доносы были ему чужды. Пахал себе, сеял, смотрел скотину. Жили они на хуторе Пчелинишки Дол (Пчелиная ложбина), возле горного ручейка, быстрого и чистого как слеза, который протекал между холмами Корнидел и Грыничето. Там же был и источник воды «Бучето», прямо под вековыми буками, такими высокими и густыми, что солнечные лучи никогда через них не проникали. Ущелье, в котором находился хутор, со стороны села Божница было непроходимым из-за отвесных скал высотой в 5-6 метров. А со стороны нашего села Курново в двух местах были проходы в скале, через них и крестьяне могли пройти, и телега с волами проехать. Вот в этой долине, среди ущелий, трудно проходимых и заросших дубами и буками, на слиянии двух речушек, и стояли дома всех маминых братьев. Все три каменные, двухэтажные, рядом с ними – сараи для сена-соломы и для скота.