– Вот она! Нашлась малявка. А ну, марш домой! Бабушка уже везде тебя обыскалась.
– Не пойду, – стала препираться с братом Лера.
– Что здесь происходит? – спросил я у Кирилла, потому что честного объяснения от Бунтарки вряд ли дождусь.
– А то, что вот эта мелкая заноза, – махнул он в сторону Лерки. – Как только услышала, что ее в танцевальный кружок решили записать, так сразу же свинтила куда глаза глядят.
– За добродетелью скрывала она порок…
– Чего? – не понял Кирилл.
Лерка стрельнула в меня своими синими глазами и осталась на своем прежнем месте, словно одной силой мысли пригвоздила себя к дощатому полу.
– Не, ни-че-го. Ладно, покедова.
– Стой! – присвистнул Кир. – Темыч, ты чего? Мы с тобой два года не виделись. Пойдем хоть пыхнем?
После чего последовало Леркино:
– У-у-у…
Я не стал спрашивать, что значит его «пыхнем». И мы лесенкой выскочили на улицу. Легкие наполнились свежим запахом голубого неба, яркого полуденного солнца и чего-то такого свежего, что начинаешь замечать только после того, как долгое время провел в курятнике. Кир достал что-то из кармана, и только сейчас я заметил у него меж пальцев бумажную трубку, заправленную табаком.
– Держи.
– Не… спасибо, друг.
– Да че ты? Попробуй!
– Пробовал. Поэтому и не буду, – минуту назад я уже вдоволь надышался куриным пометом.
– Ну, как знаешь, – затянувшись, пробормотал Кир.
– Я буду! – взвизгнула Бунтарка, протиснувшись между нами и выдернув у брата сигарету, поднесла ее к своим губам.
Я ничего такого не хотел. Лишь инстинктивно рукой отбросил этот яд, ежедневно отравляющий и уносящий сотни, а может, даже и тысячи жизней. В том числе и жизнь моего дяди, который однажды вот так просто взял, заснул с непотушенной сигаретой и больше не проснулся. Наверное, это странно… но тетя быстро оправилась после его смерти, а вот потеря сестры ее все-таки сломила. Я бы никогда не навредил Лере намеренно, и потому мой поступок был нечаянным. Не думал, что попаду по губам.
В глазах Леры впервые проступили слезы.
Я испугался. Очень испугался. Хотелось, подобно страусу, запустить скорее голову в песок или в ту же кучу соломы, что лежала неподалеку от нас, возле сарая.
– Вот правильно, Темыч. А я добавлю! – вторую фразу он адресовал сестре.
В ее глазах отражалось обида, граничащая с яростью.
– Я тоже хочу быть взрослой, – сквозь зубы процедила она.