Со временем воздух в квартире всё чаще становился странным, уже даже без прихода бабушки. Я не прошу ничего из «ларька» и стараюсь не смотреть на витрины магазинов. Я точно знаю – что-то плохое произошло в нашей стране, папа потерял работу и у родителей нет денег. На обед будут макароны с маслом, а в коридоре стоит огромный мешок с хлопьями, которые надо залить молоком, чтобы получилось картофельное пюре. Из этого мешка мы ужинаем каждый день. Мама часто сидит на кухне, опустив голову на руки, смотрит прямо перед собой.
В квартире появляются огромные катушки с прозрачной плёнкой. Папа теперь торгует этой плёнкой на рынке, который вдруг образовался рядом с ближайшей к нам станцией метро. Кажется, он очень стыдится того, что ему надо торговать. Порой он почему-то громко ругается, и плюёт на телевизор. Ещё он очень боится, что кто-то из знакомых увидит его на рынке.
Как-то раз, когда темно, я захожу в большую комнату и вижу маму, стоящую у окна. Мама прижалась лбом к стеклу и смотрит вниз. Я залезаю на подоконник и тоже смотрю. Мы видим папу, в свете фонаря. Папа идёт, останавливается на секунду у нашего подъезда, как будто замешкавшись. Потом уверенно идёт дальше. У мамы по щекам текут слёзы, но не печальные, а злые. Я тоже злюсь на папу. Мы с мамой знаем – папа пошёл «пить». Теперь он часто ходит «пить».
После «питья» папа приходит домой очень странный. Он бубнит себе что-то под нос и начинает рассказывать истории, которых не было. Мама кричит и бьёт его ладонью по спине. Но папа будто не чувствует этого. В такие моменты я всегда ухожу в свою комнату, мне стыдно смотреть на родителей.
Вскоре мама устраивается на работу, а меня отвозит на троллейбусе в садик. В переполненном троллейбусе я снова читаю каждое утро стихи и пою песни. Бывает, мне уступают сидячее место, или сажает к себе на колени какая-нибудь чужая тётя. Мама в троллейбусе всегда стоит – ей не уступают место, и никто не сажает её на коленки. Иногда я замечаю, что лица некоторых тёть выглядят лучше, чем мамино. Их губы и ресницы накрашены, а в глазах будто сияют бусинки. В маминых глазах никогда нет бусинок. Даже когда я пою в троллейбусе песни, и все улыбаются мне, мама продолжает сосредоточенно смотреть прямо перед собой. Вечером, когда все дети уходят из садика, я ещё долго жду вдвоём с воспитательницей. Мама приходит, усталая, мы едем домой – по дороге она молчит.