Держа журнал в руках, всматриваясь в глаза того самого меня, я вспоминал каждое мгновенье своего страха и надежду на спасение.
2
Густая жара, соленый от собственного пота песок на зубах и потрескавшихся от многодневной жажды губах. Одежда, побелевшая от сто раз высохшего, моего пота, полная потеря ощущения времени и инстинкт самосохранения, взрывающий весь мой адреналин из за любого шума за дверью провонявшейся камеры и страх, страх смерти, заставляющий забыть даже о голоде и жажде.
Казалось прошло всего несколько часов с тех пор как мы с оператором, сделав очередную пересадку из аэропорта Каира, вылетели в конечную точку нашей командировки. Сразу после приземления, мы с моим оператором нетерпеливо куря и постоянно оглядываясь по сторонам, ждали когда нас встретят сопровождающие, местные телевизионщики. Неожиданно, как из пыльного и горячего воздуха, подъехали люди на двух машинах, услышав наши имена мгновенно отобрав все вещи и аппаратуру, нас затолкали на задние сидения пыльных фургонов. Только когда мне связали руки за спиной и натянули на голову темную тряпку я понял что нас похищают. Звать на помощь, кричать и молить о пощаде было бесполезно. Дальнейшие неожиданные и ужастные события, как лавина, принесли с собой страх и боль.
Встретились мы через несколько часов, так и неуспев ничего сказать друг-другу. Оператора казнили на моих глазах, ему отрезали голову.
Эти нелюди снимали свое зверство на его камеру. Один из палачей сбил меня с ног, упер своё колено мне в спину, схватил в кулак мои волосы и задрал до хруста в шее мою голову так, что бы я видел казнь своими глазами.
Потом меня долго избивали, ставили на колени рядом с его телом, заставляли смотреть на его голову и лицо с незакрытыми глазами, приставляя нож к горлу, имитировали казнь.
Держали меня в совершенно захламленной комнате, где была только дверь, запертая снаружи и гора старой, вонючей одежды служившей подстилкой. В углу стояло пластиковое ведро из под какой то химии с потрескавшейся крышкой. Я голодал и мучился жаждой, и организму нечего было перерабатывать, так что нужды в туалете практически небыло.
Небыло ни дней ни ночей, в закрытой камере свет горел постоянно. Время остановилось в ожидании страшной смерти и от этого можно было сойти с ума. Только жажда и голод говорили моему организму что прошло уже около недели. Находясь в одиночестве, я иногда соскальзывал в забытьи или же это был сон, но пробуждение каждый раз становилось кошмаром наяву. В тот миг когда я просыпался, мозг ещё не осознавал происходящее, но тут же всё вспоминалось и явь угнетала меня ещё больше. Эта мгновенная перемена состояния заставляла меня корчится и стонать как от боли, на своей жалкой подстилке..