* * *
– Ты снова её вспомнил? – спросил Гжельский.
Вадим вылез из воспоминаний, будто его вытащили из воды за густую шевелюру. Он промолчал, а Гжельский сменил тему:
– Как ты думаешь, какие твои действия предотвратят беду?
Вадим ответил честно:
– Не знаю.
– Нужно прорабатывать проблему более ответственно, чтобы крепче заблокировать ложные воспоминания, которые определённо мешают тебе в дне сегодняшнем…
Вадиму это не понравилось. Он уважал методы Гжельского, хоть они иногда были странными, но приносили свои плоды – он перестал видеть Злату в каждой брюнетке с прямыми волосами, перестал слышать её голос в приступах панических атак.
Однако сейчас ему не хотелось ничего блокировать. Он резко озвучил своё недовольство, не дав психотерапевту закончить мысль:
– Мне это не нравится!
– Хорошо, – настрой Гжельского не изменился. – Злата. В то время, когда она была вменяемой. Ты тоже ощущал предчувствие беды?
– Злата всегда была вменяемой! Я верю, что её заставляли это всё делать!
– Хорошо. До того, когда Злата из доброй феи превратилась в одержимую бесами, тебя посещало такое же предчувствие беды? И до того, как Злата появилась в твоей жизни?
Вадим устал от вопросов:
– Не помню. Моя жизнь до неё была другой. До неё я был в поиске. Может быть, в поиске смысла жизни. Встретив Злату, я понял, что нашёл этот смысл. Это были самые яркие и острые эмоции. Очень больно заблуждаться в таких вопросах.
Гжельский непродолжительно постучал карандашом по планшетке, придя к не новому выводу:
– Ты постоянно говоришь о ней хорошее. Следовательно, ты всё-таки обязан её простить, отпустить.
– Как простить, если я люблю её?
Гжельский сменил услужливую мягкость на требовательную жёсткость:
– Нельзя любить того, кого никогда не существовало.
Эти слова попытались впиться прямо в мозг Вадима, насильно заставляя поверить в них, но разум мужчины не поддался, отторгая этот посыл вспышкой злости. Вадим даже не заметил, как резко вскочил с кресла и закричал:
– Хватит! Она существовала! Заткни свой рот, шарлатан чёртов! Ты делаешь только хуже! Она была живая! Живая!
Гжельский отложил в сторону планшет, тоже поднялся с кресла и вцепился взглядом в собеседника, продолжая быть жёстким:
– Твоя злоба деструктивна. Так будет до тех пор, пока ты не изменишь отношение к Злате. Тебе станет легче, если ты допустишь мысль, что она плод твоей фантазии.