– И до которого часа ее не будет? – поинтересовался фон Шпинне. Его всегда настораживали удачные стечения обстоятельств.
– Да почитай что до утра.
– Замечательно. Ну, тогда к делу. Вот, Владимир, знакомьтесь, Меркурий Фролыч Кочкин, мой помощник. – Фон Шпинне указал на тихо сидящего в уголке чиновника особых поручений, которого Володя сразу не приметил. – Он поедет с вами.
Кочкин встал и поклонился.
– А вы?
– Думаю, что не стоит устраивать в вашем доме толкотню, дело-то наше секретное, много людей ни к чему, Меркурия Фролыча будет достаточно. Человек он опытный, вы ему только покажите, где и что, а там уж он сам. И последнее, Владимир, то, что касается вознаграждения. Вы должны знать, если Меркурий Фролыч не услышит ничего из того, что вы мне вчера рассказали, мы вам не заплатим! Таковы правила.
– Понимаю. – кивнул Володя.
* * *
В темном, пропахшем мышиным пометом чуланчике, привалясь к деревянной перегородке, сидели двое и, затаив дыхание, прислушивались к тому, что происходило в соседней комнате. Там кто-то ходил, громко топая сапогами, покашливая и поругиваясь. Затем раздался звук отодвигаемого стула, и что-то жалобно заскрипело.
– Это он на кровать сел, – раздался в темноте голос Володи Мясникова. – Сапоги снял, – заметил он после того, как из-за перегородки что-то грохнуло вначале один раз, потом второй. – Все, лег, теперь подождать придется. Бывает, сразу засыпает, а бывает, полночи крутится, и не знаешь, клопы донимают или просто не спится.
Кочкин, а вторым в чулане был именно он, на все произнесенное Володей не сказал ни слова, но и не прервал – пусть болтает.
– Меркурий Фролыч, а Меркурий Фролыч, – позвал Мясников-внук.
– Чего?
– Там с вашей стороны, если поискать, в стенке палочка торчит.
– Ну, торчит, – нашарив рукой, проговорил Кочкин.
– Она дырочку в стене затыкает, выньте ее, и можно будет посмотреть, спит дед или нет.
Поворачивая влево-вправо, Кочкин вынул из стены чопик и заглянул в отверстие. Там, едва освещенный коптящим пламенем прикрученной лампы, лежал на кровати Володин дед. Из-под лоскутного одеяла были видны только остроносая с открытым тяжело дышащим ртом голова старика да крючковатые, вцепившиеся в край покрывала пальцы обеих рук. Старик спал. Но спал странно, тревожно: охал, вздрагивал, лягался ногами.