, которой мамы пугают своих детей, чтобы те шли вовремя спать; встрепенулся, как промокшая птичка. Хорошо быть дома, когда на улице такое безумие. Медленных вдох на 10 секунд, затем задержать дыхание, затем выдох, еще более медленный. После такого дыхания хотелось больше уже не дышать; я весь превращался в мир, а, значит, мир превращался в меня. Я всегда любил летний дождь.
Мир растворился для тучи и пропал. Серость смывало ветром, город стоял освеженный и взмокший, и запах дождя растекался вдоль луж по улицам, взбивался первыми спешащими нерешительными шагами. Все отмирало. Остаться могли лишь облака, похожие на огромные замки, черепах и пиратские корабли, остальным не было места.
В закатном солнце после дневной духоты, которую смыло дождем пропал ненавидимый прокуратором город…
Вдруг – солнце (!) выскочило из-за тучи, как из засады и вонзилось мне в глаз, а сквозь глаз – в сердце, и я весь стал – солнце, горящее, обжигающее, закатно-июльское. Солнечное сознание подсказало мне, что пора выдвигаться на встречу к С., которая наверняка сейчас сидела в ванне и прихорашивалась. Масло для тела, крема, лосьоны с запахом спа, маски для лица, благовония из индийской лавки, запах которых цеплялся за волосы и в них поселялся. После этого она пахла ангельски и не по-человечьи, и я нежно любил ее за это. Мы договорились собраться у нее, а, значит, обязательно будем гадать на друзей, подруг, на себя, на скорое будущее, и она будет объяснять мне, что оно «многовариантно», хотя этот термин я уже выучил, и на прошлое наших давнишних или новоприобретенных знакомых с целью анализа детских травм, и к чему они приводят, а потом будем пить вино и болтать, болтать, болтать целую вечность обо всем и ни о чем. С. настоящий спец в гаданиях, мы так собирались и гадали на всех и все подряд сколько себя помню, еще со школы. Всегда бродяжнические бутерброды с сыром, горячий чай, в последнее время чуть ли не полностью разбавленный вином, во всяком случае, 60/40 минимум, тихий свет, какие-то шорохи по углам, в ответ на которые она либо смеется и просит домового перестать, либо испуганно оборачивается и тревожно затихает.
Мы познакомились с ней в школе, а дружить начали весной в конце 7 класса; тогда во мне было меньше меланхолии и усталости, пережеванной судьбой тоски, защемлений в районе сердца, вызванных внезапными всполохами памяти; в мире не было того, что происходит сейчас, а она была еще более безумная и уверенная в том, что мир лежит у ее ног, и что дар – карты, сны, тайны – открыт ей, так как она связана со вселенной напрямую через Сахасрару (или чакру тысячи лепестков). Она (в 7 классе!) рассказывала мне о буддизме, просветлении, круговороте Сансары и придумывала дикие способы, как из него вырваться. Тогда я не воспринимал ее всерьез, мне было просто хорошо дружить с такой теплой, светлой, заряженной и вечно полной идей девчонкой, которая к 10 классу перестала стесняться чего бы то ни было, с запалом всем перечила и обещала постричься в монахини и уехать в Тибет. Прекрасное время! Тогда я написал свои первые стихи; мы переписывались весь день, говоря друг другу по очереди слова или словосочетания, подбрасывая идеи, вокруг которых и писались эти самые –