– Гляньте, какая удача! Милая потаскушка: как раз чтобы развлечься на ночь глядя.
Бросив холодный взгляд на троицу, Гаррет крепко стиснула изогнутую ручку трости. Можно было не сомневаться, что мужчины явно злоупотребили выпивкой, целый день просидев в таверне. Там всегда находилось множество развлечений, чтобы занять простых солдат, оказавшихся в увольнении.
При их приближении сердце Гаррет учащенно забилось.
– Позвольте мне пройти, джентльмены, – решительно заявила она, намереваясь снова перейти на противоположный тротуар.
Однако мужчины преградили ей путь, посмеиваясь и пьяно покачиваясь.
– Надо же: говорит прямо как благородная леди, – заметил самый молодой, видимо, где-то потерявший фуражку, поскольку рыжие волосы торчали в разные стороны.
– Никакая она не леди, – возразил ему другой солдат, высокий, с худым лицом, почему-то без форменного кителя. – Леди по ночам одни не ходят. – Он рассматривал Гаррет с ухмылкой, обнажив желтые зубы. – Давай отойди к стеночке и задери юбки, красотка. У меня настроение получить удовольствия на три пенни.
– Вы ошиблись, – отрезала Гаррет и попыталась обойти их. – Я не проститутка. Кстати, тут поблизости есть несколько борделей, где вы получите удовольствие за ваши деньги.
– Даже и не подумаю платить, – гаденько усмехнулся длинный. – Я все получу бесплатно. И прямо сейчас!
Надо сказать, Гаррет не в первый раз попадала в ситуацию, когда ее оскорбляли или грозили расправой во время посещений бедных районов Лондона. Пришлось даже взять несколько уроков у профессионального фехтовальщика, чтобы суметь защитить себя в подобных случаях. Но сегодня она чувствовала себя вымотанной после приема по меньшей мере двух дюжин пациентов в лазарете работного дома, и ее бесило, что приходится выяснять отношения с этой троицей задир, когда так хотелось оказаться дома.
– Вы состоите на службе ее величества, и разве вам неизвестно, что вашей священной обязанностью является защищать честь женщины, а не попирать ее? – ядовито заметила она.
К разочарованию Гаррет, этот вопрос вызвал лишь искренний смех, а не стыд.
– Так и просит насадить ее на крюк, – заговорил третий солдат, коренастый парень с грубым, изрытым оспой лицом и тяжелыми веками.
– Она может поелозить и на моем крюке, – предложил самый молодой и натянул ткань брюк так, чтобы продемонстрировать очертания своего естества.