Он расхохотался.
Сохатый побледнел, быстро закурил, пальцы его подрагивали.
– Это мысль хорошая. И я в последнее время часто об этом стал подумывать.
В машине на некоторое время наступило молчание. Посыпал снежок, вползали зимние сумерки, перемаргиваясь и загорались. уличные фонари, на Малом проспекте движение было нормальное. Татарин. задремал, Сохатый откинул голову на подголовник, прикрыл глаза, веки подрагивали. Иногда он открывал глаза и поглядывал на дорогу. Один раз. не поворачиваясь к Сахалину с закрытыми глазами повторил:
– Сахалин, не гони так, очень быстро едешь.
Тот повернулся к нему.
–Чё зассал? Жить хочется? Бог же всё определил – чему бывать того не миновать. Живы будем, не умрём…
Этого момента, когда он перестал контролировать дорожную ситуацию, оказалось достаточно, чтобы торможение в случае внезапной чрезвычайной ситуации стало бесполезным. Машина. на большой скорости приближалась к светофору, на котором уже закончил мигать жёлтый и загорелся красный. На пешеходную дорожку уже ступила молоденькая беременная женщина. Придерживая большой живот руками, она медленно, покачиваясь как утка, двинулась по нему.
–Тормози, Сахалин! – выкрикнул, привставая, Сохатый.
Сахалин заторможенно повернулся к лобовому стеклу и только успел выругаться.
Звук удара был глухим, женщину откинуло в сторону. На заднем сиденье открыл глаза Татарин, недоумённо спросил:
– Чё это было?
Сахалин ему не ответил, вывернув голову, он немного сдал назад. Седой мужчина подбежал к лежащей женщине, стал на корточки и приложил руку к её шее, после подбежал к водительской двери, закричал: «Звоните в «Скорую», ещё есть шансы!» Но Сахалин неожиданно вжал в пол педаль газа и рванул вперёд.
– Ты что творишь?! Это неоказание и отъезд с места происшествия, – закричал Сохатый.
– Бог не выдаст – свинья не съест. Тачку бросим у метро Приморской с открытыми дверями. Часа через два-три позвоним в ментовскую, заяву оставим, что угнали. нашу машину.
– Свидетелей полно и мужик седой срисовал нас, – уныло бросил Татарин.
– Херня, – ответил Сахалин. – Большинство разбежится и в молчанку сыграет. Ментов «подогреем», к свидетелям в гости сходим, они от всего и откажутся, как тот Пётр, которому петухи спать не давали.
Уже когда они, оставив машину, ехали в такси, Сахалин спросил у Сохатого: