– Вольно, Николай, – кивнул товарищу Юлиус, – что там?
– Все по-старому. Докладики. Вроде, не кипят, – Николай помахал небольшой пачкой донесений.
– У тебя вечно не кипит, давай сюда.
Генерал-майор, хоть и был молод, знал, что, первее всего, нужно завоевать авторитет подчиненных. Юлиусу повезло: недостаток возраста компенсировала хромота, заработанная на полях сражений, и суровое боевое прошлое, буквально написанное на сухом лице. От переносицы в сторону обоих глаз расходился глубокий шрам, правую половину физиономии перетягивали ожоги, а левое ухо превратилось в потасканный лоскут, словно его драли крюками. Осталось добавить ко всему гипнотический командирский тон, и вот даже полковник Полько, перегнавший мужчину лет на десять, беспрекословно слушал «выскочку в генеральских погонах».
Проследовав в свой закуток, он достал бумагу и ручку. Генералу предстояло написать еще одно послание, однако, уже в качестве обычного человека, Юлиуса. Без всяких вычурных добавок. Мужчина уперся взглядом в промерзшую землю, – начинать письма, в отличие от донесений и приказов, всегда было весьма трудно. Как минимум, у них не бывало понятных порядковых номеров. Юлиус последовательно зачеркнул в мыслях «дорогую», «солнечную» и даже «родную». Подумав еще немного и постучав по грубому столу ручкой, он решил начать так:
«Аянта!
Не знаю, доходят ли до тебя мои письма, но даже призрачная надежда на это заставляет меня продолжать. Честно говоря, я писал, даже если бы знал, что не доходят.
Не буду сразу тебя морочить своими эмоциональными внутренностями, расскажу о насущном. Уже несколько недель как на фронте, но тут, знаешь, спокойно. Зато не до жути. Подробностей рассказать не могу, но, если вдруг будешь за меня волноваться – не надо. Я за себя постоять смогу, а, если нет, то высшие силы управят.
Опять отвлекаюсь, но поделать с собой не могу ничего. Да и не хочу. Что еще тебе рассказать: тут чертовски холодно, даже для нас, привыкших к крепким (правда, редким) морозам. Сурово – вокруг один только лес, огромный, старый. И красиво, очень живописно даже зимой. Понятно, почему многие наши художники стремились поработать на просторах республики.
За дело душа у меня спокойна, люди рядом хорошие, пусть и без недостатков. Однако, как ты знаешь, и я не святой, так что…