– Назад, старая, – рявкнул он, заталкивая женщину обратно в кабинет. Женщина, не удержав равновесие, опрокинулась на спину. Возле стола стояла заветная тележка. В кабинете сидели ещё две сотрудницы.
– Что выделаете? – завопила одна из них.
– Заткнись сука, если жить хочешь! – прошипел Чиня, наставив на неё обрез.
Вторая сотрудница дрожащим голосом стала непрерывно повторять: – Что он сказал? Что он сказал?
И тут очнулась женщина, лежащая на полу. Она что-то закричала очень громко. В Чинином мозгу этот крик непроизвольно трансформировался в вой милицейской сирены. Он не понимал слов, но две мысли скакали в его голове «стрелять» или «бежать», «стрелять» или «бежать». Одна мысль перебивала другую, и он застыл, не понимая, что же нужно делать. Его приятель схватил тележку и, толкая её перед собой, побежал по коридору к служебному входу. Чиня, придя в себя, бросился за ним. Коридор казался ему бесконечным. «Почему я не выстрелил? Почему я не выстрелил?»– метались лихорадочно его мысли. «Если бы я выстрелил, она бы заткнулась. Как громко она там орёт. Заткнись уже тварь. Зачем я не выстрелил?». Когда он выбежал на улицу, деньги уже сыпались в люльку мотоцикла. Ещё мгновенье и взревел мотор. Они уносились прочь от сберкассы, от этого сумасшедшего крика. Как им казалось, в новую счастливую жизнь.
Проехав несколько кварталов по дворам, они остановились перед домом Степана.
– Беги за сумкой – сказал Чиня Степану. – Да по больше сумку возьми.
Степан заартачился. Уходить от денег не хотелось. Вдруг уедут с деньгами. К кому потом идти жаловаться? Через пару минут препирательств, Степан протянул Чине ключи от квартиры: – На ключи! Какую сам сумку найдёшь, такую и неси.
Через пять минут Чиня уже стоял возле мотоцикла с сумками. Погрузив добычу, поднялись к Степану домой. Степан жил с мамой, но она неделю уже жила на даче. Обычно весь отпуск мама без устали трудилась на своём садовом участке. Поэтому в спокойной обстановке приятели начали перебирать пачки денег. Насчитали больше двухсот пачек на общую сумму около трёхсот тысяч рублей. Приходилось почти по сотне тысяч каждому. Все пачки разделили на ровные кучки по номиналам. Остатки тех, что не делились на три, вскрывались и делились по купюрам. В итоге остался рубль, который никак не делился.