– А ты умеешь этим пользоваться? – я указываю на фотоаппарат.
– А ты удивлена? – подначивает он меня.
– Я просто никогда не видела, чтобы ты фотографировал.
– Это мое тайное хобби.
Он усмехается, и я не понимаю, шутка это или правда, но решаю не уточнять. Придерживая объектив, Том направляет камеру на меня. Не сдержавшись, я улыбаюсь, а потом хихикаю, закрывая лицо от внезапного смущения. Меня ослепляют вспышки, и Том тоже посмеивается.
– Детка, ты, конечно, очень красивая, когда улыбаешься, но нужно, чтобы ты была немного грустная.
Я начинаю хохотать в голос. Несмотря на мой смех, он продолжает меня фотографировать.
– Я полгода на антидепрессантах и уже разучилась быть грустной, – я вскидываю руки.
Том отворачивается от камеры.
– Давай сядем, – он указывает на пол и опускается вниз.
Я повторяю за ним, подгибая колени и опираясь на руку. Я пытаюсь быть серьезной – наклоняю голову и смотрю в камеру из-под бровей, как все те модели, записи съемок которых я видела в интернете. Том прицеливается, фотографируя. Потом смотрит на меня поверх камеры и говорит:
– Эй, не надо так делать.
– Как – так? – дурачусь я.
– Не копируй никого. Будь собой.
– А собой – это какой?
Том прикрывает глаза, делая вид, что злится, но на самом деле я вижу, что его это тоже забавляет.
– Собой. Безбашенной, бесстрашной, немного безумной.
– О, так вот, значит, какая я в твоих глазах? Безумная?
– Ты, правда, такая. Разве я не прав?
Я закусываю губу, с сожалением глядя на него. Тебя не было слишком долго, Том.
– Не прав, я не такая. Я изменилась.
– Брось, люди не меняются. Ты все та же сумасшедшая девчонка, которую я полюбил.
Моя челюсть непроизвольно сжимается. Черт, ну зачем это вспоминать? Чтобы делать мне больно?
– Это в прошлом.
Я чувствую, как Том понимает, что зашел за черту, которую переступать было нельзя. Он оставляет фотоаппарат болтаться на шее и подползает ко мне.
– Детка, послушай, – Том берет меня за руку. – Ты все та же, иначе ни за что не согласилась бы участвовать в этом дурдоме. Ты все также готова на сумасшедшие поступки, только теперь в них сомневаешься. И в себе самой тоже. Но это нормально. Я тоже смелый, только когда нетрезвый.
Ощущаю прикосновения его шершавых подушечек пальцев к моим рукам. Кто действительно остался прежним – так это Том.
– Ты долбаный манипулятор, который не может без прикосновений.