. Каждое мое нервное окончание буквально горит от злости из-за того, что он у меня в голове.
Группа проверяет все инструменты, микрофоны, звук, играет пару песен и на этом заканчивает. Когда все расходятся, я спрыгиваю с барного стула и, оглядевшись, направляюсь на сцену. Темная, таинственная, мрачная – она будоражит меня и тянет к себе. Поднявшись по ступеням, я перешагиваю связку проводов, приклеенную к полу, и прохожу в середину. На фоне черного пола и стен выделяется металлическое возвышение, на которым стоят белые барабаны. Взгляд привлекают золотые тарелки, и я, не удержавшись, касаюсь одной из них, качнув ее. Звук получается глухой, но неожиданно громкий – все части барабанной установки утыканы небольшими, но мощными микрофонами.
По обе стороны от ударной установки выстроены стены из гитарных усилителей и пультов их управления. Я медленно прохожу вдоль, проводя пальцами по мягким стенкам колонок.
На краю сцены – один монитор, направленный на музыкантов, его использовал Джефф, предпочитая слышать музыку вживую. Тому и Марку весь звук выводился в наушники – так что перед их местами на сцене было пусто.
По бокам стоят гитары. Я не могу оторваться от самой красивой – принадлежащей Тому. Ее корпус снежно-белого цвета, а остальные элементы – струнодержатели, регуляторы громкости, звукосниматели, голова грифа и колки – драгоценно золотые. Даже струны и кнопка для ремня из золота, такого яркого, словно настоящего. Присев перед гитарой на корточки, я рассматриваю ее вблизи.
– Эй, – внезапно слышу я над ухом и вздрагиваю, – интересно?
Сжав челюсти, я вздыхаю, успокаивая раздражение. Поднимаю голову вверх и вижу Тома. Нет смысла злиться или кричать, этим я ничего добьюсь. Немного помолчав, говорю:
– У тебя новая гитара?
– Да, – он берет ее за гриф и поднимает с подставки. – Тебе нравится?
– Она красивая, – пожимаю я плечами.
Выпрямившись, я смотрю на Тома, скрестив руки на груди.
– Хочешь поиграть?
От удивления я поднимаю бровь, но небрежно бросаю:
– Давай.
Ухмыльнувшись, Том подходит сзади и опускает гитару мне на шею. Я приподнимаю руки, ныряя в обруч ремня, и поправляю, чтобы было удобно. Том регулирует длину и огибает меня сбоку.
– Она тяжелая.
Он кивает:
– К этому привыкаешь.
Взявшись за гриф, я провожу пальцами по струнам. Из колонок раздается сдавленное скрежетание, и я оборачиваюсь, удивившись громкости звука. Том дает мне медиатор, и, зажав аккорд, я бью им по струнам.