Так что запахов детства так много, что все их даже не перечислить, но некоторые из них, возможно, кому-то неприятны. Поэтому я не пишу об аромате путешествий – запахе пропитки железнодорожных шпал, или об озоне в воздухе после грозы. Не каждый вспомнит вкус и запах, остающийся после прикосновения к электродам «плоских» батареек.
Не все могут посчитать приятным запах высушенного белья, принесенного с мороза в дом, или аромат варежек, высушенных на теплой печке, после снежной баталии прошлым вечером.
Недаром говорят – на вкус и на цвет товарищей нет. То же можно сказать и о запахах. Многие из упомянутых запахов до сих пор будоражат нашу память. Это ведь хорошо и даже радостно.
Почти каждый помнит запах родного дома. Он едва уловим, а все потому, что мы к нему привыкаем и не замечаем. Но придя к кому-то в дом, мы чуем, что это не родной кров.
А его запах, видимо, успокаивает. Так наша дочка, попав в больницу, писала нам записки, а мы ей, соответственно, отвечали. И однажды такое послание нас удивило тем, что дочка вернула наше письмо, на котором был обведен кружок, и сбоку его подпись: «Я здесь понюхала, оно хорошо пахнет домом!».
Запомнился случай, связанный с целым букетом ароматов, но не благовонных, а скорее, специфических, можно сказать, производственных. Было это еще в армии, когда после полуторагодовалого перерыва я снова вернулся к работе на паровозе.
Эта пауза, между прежней работой на паровозе и новой встречи с ними, включила в себя многое. То есть сначала была работа в Горьком. Потом меня забрали в армию, и год с лишком я писал плакаты в клубе. Но по многим причинам, уже не раз описанным, я ушел из клуба в паровозную бригаду. И вот снова я «пашу на бочке с дымом» – так мы иронично называли иногда свои локомотивы.
Недаром я употребил слово «пахота» – там не расслабишься, а все время действительно работаешь. Надо и пар держать «на марке», и воду в котле на должном уровне, и за дорогой и знаками надо следить, а на подъеме в горку с поездом так шуровать уголь в топку, что это запоминалось.
Но всему приходит конец, сдали мы смену, помылись в бане, и пошли спать после трудов праведных. Вот тут-то я и увидел сон, да не простой, а какие-то яркие видения из нашей безмятежной жизни в Горьком.
Я увидел в нем всех своих друзей и даже подруг, с которыми общался до армии, притом всех сразу и вместе, что в принципе было невозможным. А увиденные картины выглядели удивительно живыми и какими-то наполненными, почти осязаемыми.