Директор вспотел.
– Всегда, всегда пожалуйста, тем более для вас. Когда желаете упокоиться?
Депутат возвел очи горе.
– Близится Пасха, – сказал он значительно. – Думаю, надо сделать это в Страстную неделю. Улавливаете намек? Символизм, наверно, самонадеянный, зато доступный.
– Улавливаю, – горячо закивал директор. – Но, если я вас правильно понимаю, вы планируете пролежать во гробе – сколько там? Три дня?
– Это лишнее, – возразил депутат. – Не будем забывать меру. Обычного сеанса хватит, но освещение, конечно, должно быть широким. Телевидение, пресса. У вас возьмут интервью… совсем короткое, но важное. А в дальнейшем… ну, что-нибудь решим с вашей богадельней. Соображаете?
– Еще бы, – ухмыльнулся директор. – Слава Богу, не дурак!
Танатотерапевт, призванный на консультацию, безоговорочно поддержал государственную идею.
В назначенный день депутат явился на сеанс.
Его свита осталась ждать в коридоре, прессу замариновали на улице. Широко улыбаясь, депутат лег во гроб, а доктор включил музыку, сел в изголовье и принялся нашептывать слова о вечном и бренном. Приходилось признать, что получалось у него убедительно. Минут через десять во гробе установилась мертвая тишина.
Оказалось, что в смысле буквальном, ибо еще через пять, когда сеанс кончился, к директору ворвались люди – немногие свои из оставшихся, а также чужие.
– Он умер! – выпалил стоматолог.
Директор привстал из кресла.
– Кто? – спросил он звеняще.
– Наш будущий покровитель! Крышку отняли, а он лежит мертвый!
– Но как, от чего?
– Да кто же его знает! – ответил нестройный хор.
Тем эта история и закончилась.
…Музыку включили заново, гроб вынесли уже с естественным основанием, а узкого специалиста уволили задним числом за два дня до события. Он, впрочем, и сам пропал. Отлучился будто бы по нужде и сгинул.