Хозяин погладил крепкую шею Цыгана, поцеловал его нос и вдруг понял, что очень любит своего красавца. В то же время неясная тревога сжала его сердце. Отгоняя тяжёлые мысли, он улыбнулся. Цыган, чуть взволнованный такой неожиданной нежностью, положил голову на плечо Степана Григорьевича. Неслышно подошёл Василий.
– Я готов, – тихо сказал он.
– Дай уздечку, я сам… Садись, сынок! – сурово и очень ласково сказал хозяин, перекидывая повод на шею лошади.
Крайне удивлённый Васька намотал гриву на кулак и птицей взлетел на спину Цыгана. Конь рванулся было к выходу, но что-то заставило его остановиться и посмотреть в глаза хозяину. И в них он увидел такую тоску, такое острую печаль, что не посмел сразу уйти со двора. Долго-долго Цыган глядел на Степана Григорьевича, и ему показалось вдруг, что жеребец прощается с ним. Наконец хозяин заставил себя отвести глаза от коня и протянул Василию ружьё.
– Зачем, Степан Григорьевич?!
– Возьми. Хунхузы ограбили Исаевку вчера ночью.
– Хорошо, тогда возьму.
– Езжай с Богом! – проговорил хозяин и поспешными тяжёлыми шагами ушёл в дом.
– Что это с ним, а, Цыган? – спросил озадаченный Василий.
Он тронул коня и выехал со двора. Снежка тихо поздоровалась с приятелем, и все лошади табуна приветствовали своего вожака. Васька протяжно свистнул и пустил вороного красивой лёгкой пружинистой рысью. Табун последовал за ними.
Миновав деревню, Цыган остановился и пропустил лошадей вперёд. Он не знал, зачем это делает, но таков был Зов Природы, а значит, так было нужно. Снежка бежала рядом, изредка бросая на него кроткие и смирные взгляды.
– Ну, Цыган, выбирай место. Подальше только отойдём сегодня, – сказал повеселевший Василий.
Человек предоставил лошади полную свободу действий. Он просто сидел на широкой крепкой спине жеребца и любовался открывающимся восхитительным пейзажем.
Солнце уходило за горизонт, окрашивая небо в ярко-розовый, где-то бардовый, а где-то насыщенный красный цвет. Тёмно-синие редкие облака сказочными стрелами прорезали небосвод. Амур клокотал совсем рядом, под боком, пугая молоденьких жеребят, которые прижимались к материнским ногам. Слева расстилались бескрайние поля, темнела непроницаемая стена леса. Лошади не любили лес, знали, что там живут опасные для них существа – злобные и вечно голодные волки, и старались держаться ближе к реке.