Пока я пробегаю глазами последние строчки, хлопает дверь. Это пришла Настя.
И тут же поднимается настоящий гам.
– Институтки!
– Шпингалетки!
– Кисейные барышни!
– Протащили вас наконец!
Настя сдвигает брови и решительно идёт к стенгазете. Вглядывается в карикатуру и берёт меня за руку.
– Идём за парту.
Мы с достоинством усаживаемся на свои места – точнее, Настя с достоинством, а мне всё-таки неуютно.
– Слышь, гимназистки! – К нам оборачивается Лёнька. – А вы помните, что вам завтра дежурить?
…Утро следующего дня. Мы, как положено дежурным, приходим первыми. Я мою доску и поливаю цветы, Настя мастерски, чуть не танцуя, орудует шваброй.
Потихоньку появляются одноклассники. Влетает, размахивая портфелем, Жорик. Подтягиваются Армен, Алёна, Ваня и другие. Жаль, Димка болеет: был бы он с нами, может, и карикатуры бы никакой не было.
Почти весь класс в сборе. Последним прибегает Лёнька. И с порога застывает перед нами.
– Что это?! Смотрите! Что это у них?!
Мы переглядываемся и упираем руки в бока.
У нас на руках вместо повязок дежурных – другие повязки, кружевные, нарядные, жёлтая и розовая. На них витиеватыми буквами вышито: «Шерочка» и «Машерочка».
– Зашибись! – Вырывается у Жорика. – А я и не заметил! Девчонки, вы клёвые!
Я проснулась почти в полдень и подумала, что удивительно мало времени мне понадобилось, чтобы перейти на ночной образ жизни.
– Ох, барышня! – Воскликнула Люда с непередаваемой иронией в голосе, когда я выползла из комнаты, протирая кулаком глаза.
– Добрый день, – протянула я сквозь зевок.
– А у меня для барышни новость. Барышня с понедельника работать пойдёт!
Сон с меня сдуло, как шляпу на ветру.
– Уже?! – Воскликнула я.
– А что, разве не пора?
– Я думала, хотя бы с октября… Такая хорошая погода!
Люда рассмеялась.
– Анатолий Сергеевич договорился, чтобы тебя на полставки взяли. Так что на погоду время точно будет.
– А куда? В Ленинку?
– В детскую какую-то библиотеку.
– Ну-у… В детскую! Я в Ленинку хотела. Или хотя бы в Иностранку.
– Ничего, всего-то до весны! Иди скорей умываться, я яичницу пожарю. Со сладким перцем!
Люда нашла лучший способ сгладить моё огорчение. Со сладким перцем я съела бы даже тушёного крокодила.
В час дня я зашла в первый подъезд, поднялась на второй этаж и позвонила в дверь Иванцовых.
Из глубины квартиры раздался тяжёлый старческий вскрик. Василий Васильевич Иванцов, муж Евдокии Максимовны, уже целый год лежал парализованный. Раньше он был профессором, как и мой дедушка, и о переменах, которые с ним произошли, больно было даже думать.