– Опять ты… – пробормотала она. – И что тебе нужно на этот раз?
Эльф продолжал пристально смотреть на неё.
– Как тебя зовут? – наконец спросил он, не отвечая на её вопрос.
Девушка замерла от неожиданности, затем растерянно ответила:
– Снежана.
– Снежана… – задумчиво протянул эльф. – Красивое имя… Несколько неподходящее для того, кто не любит холод… – продолжил он, пристально глядя на неё.
Девушка зарделась под его внимательным взглядом. Она была ужасно растеряна – после их первых двух встреч она ожидала чего угодно, но только не этого.
– Ты что, – нервно усмехнулась она, – тоже за мной следишь?
Эльф вновь проигнорировал её вопрос. Через какое-то время она занервничала под этим спокойным пристальным взглядом и снова заговорила.
– Итак, я здесь… что ты хочешь от меня? Как я должна снять проклятие?
Призрак пожал плечами.
– Не знаю, – спокойно ответил он.
Снежана аж поперхнулась от изумления и оторопело уставилась на него.
– Что значит… не знаешь? Но… – она запнулась, недоумевая, зачем же тогда он вынудил её придти в таверну?
– Не знаю, – повторил эльф.
Какое-то время он молчал, размышляя. Затем он снова заговорил, глядя сквозь неё куда-то вдаль, голос его звучал глухо.
– Когда я умирал… когда враги топтали лошадьми наши тела… с моим последним вздохом я проклял и тех, кто разграбили наши дома и осквернили наши тела… и тех, кто нас предал… – он прервался и будто бы неуловимо поморщился.
Снежана подивилась тому, что даже призраку было тяжело говорить о последних мгновениях своей жизни. Наконец он продолжил, по-прежнему глядя вдаль.
– Когда наши души покидали тела, ко мне приблизилось божество мести и обратилось ко мне.
Он снова замолчал, прищурился, как будто вспоминая, а затем процитировал:
Печален день, коль благородный воин,
Последний вздох свой отравил проклятьем;
Но духи битв – всегда на поле боя,
Услышан ты, исполнится заклятье.
Враги твои отсель не вкусят смерти,
Пока отмщенья страшный час не грянет.
Проклятья ж яд – таков закон на свете,
Отныне и тебя, увы, отравит.
Так знай же: лишь тогда покой обрящешь,
Как встретишь на своём пути ты деву,
Чужих долин цветок, незримых зрящий,
Печальный плод отравленного древа.
Душой чиста, со страхом не знакома,
Ту жизнь вернёт, что подлостью отнята.
Рожденья ж срок – то лишь богам ведомо,
Той встречи жди и от судьбы не прячься.