– А что с биографией? – насторожился Корсаков.
Маслов с готовностью продолжил:
– Говорили, будто отец его из дворян, из России он уехал с родителями еще до Первой мировой в Европу, учился там, получил блестящее образование, а в начале двадцатых вернулся в Советскую Россию. Стал преподавать в университете. Принес, так сказать, на алтарь советской науки свои знания и знакомства. Подробностей не знает никто, но, видимо, власть оказалась им довольна. Вернули ему их квартиру из девяти комнат на Большой Морской. А родовой дворец где-то в районе Гатчины отдали как бы под лабораторию, хотя на самом-то деле лабораторию разместили в одной половине здания, а во второй жила семья из трех человек. Кстати, и с Росохватским, о котором ты говорил, отец Зацепина, видимо, тоже был знаком на ниве, так сказать, науки. Ну и Савва пошел по стопам отца. Его в конце тридцатых отправили в Европу учиться, но, сам понимаешь, времена для обучения наступили не лучшие. Тем не менее, тот успел знакомствами обзавестись и в науке слегка проявиться. Отец его, между прочим, погиб в годы войны тут, в Ленинграде. Обстоятельства смерти какие-то загадочные, хотя, повторюсь, время само по себе было непростое. В общем, в шестидесятых пришло-таки его, Зацепина, время. – Маслов помолчал, продолжил: – Ты ведь слышал о майских событиях шестьдесят восьмого в Париже?
– Это ты про студенческие бунты?
– Ну, это мягко сказано. Между прочим, этим студентам удалось отправить в отставку не абы кого, а самого де Голля, освободителя Парижа от нацистов и создателя Пятой республики! Это тебе не фунт изюма.
– А Зацепин тут с какого боку?
Маслов пожал плечами:
– Тут уж придется верить мне на слово, но я сам слышал от него рассказы, что он все, происходившее там, видел собственными глазами, сам во всем этом участвовал, и участвовал ежедневно, ни на миг не отвлекаясь! – Маслов снова пожал плечами. – Может, он там был в это время, может, позднее узнал подробности – не знаю. Но стал он изучать с того времени восточную философию и всякие… фокусы.
– Какие?
– Вот этого я и не знаю. Говорю же, засекреченный был мужик. Но одно я тебе могу сказать точно: насчет свитков и старинных рукописей эта Леся что-то выдумывает.
– Почему ты так решил?
– Я у него был в гостях несколько раз и никаких свитков не видел. Книг – море, а рукописей – нет. – Маслов помолчал, потом спросил: – А тебе-то зачем все это нужно?