Странно… Прошло больше двадцати лет, но, вспоминая ту историю, Корсаков Игорь Викторович, известный журналист, снова ощутил, как бегут мурашки по затылку, а внутри все собирается, сжимаясь в тугую пружину. Значит, если прикоснусь к тени императора, казните? Ну, посмотрим. Что там у нас еще оставалось по всей этой монархической шпане? Откуда-то всплыла мысль: ё-моё, сейчас июнь, а ведь через несколько недель, в июле, опять будут отмечать годовщину «екатеринбургского расстрела», опять будут выстругивать новых страдальцев, ё-моё. Мало у России мучеников, так еще и этих сюда же пришпилят. Подумал: почему бы не покрутить эту идею? Что у нас есть по этому поводу? Сначала просмотрел по диагонали свои материалы, которые остались в ноутбуке от прежних разработок. Потом вошел в Интернет, указал в поисковике «расстрел Романовых» и получил несколько сотен тысяч ссылок! Вот это да! И работалось хорошо, всласть!
Все испортил Багоркин. Он позвонил ближе к полуночи. Обычное время для звонков. Даже не поздоровался:
– Слушай, я только сейчас вспомнил, решил позвонить. Мне кажется, этим когда-то занимался Степаненко. Ты не помнишь?
Игорь главреда поблагодарил, положил трубку и выругался! Главред «только сейчас вспомнил». Надо же! А первым вспомнить должен был именно он, Корсаков. Его тема! Он ведь и сам знал, что этой темой увлекался когда-то Виктор Степаненко.
Москва. Июнь
Виктор Ильич Степаненко был патриархом журналистского цеха. Про него рассказывали, что когда-то он еще в школе «просто так» выучил португальский язык. По легенде, ходившей в журналистских кругах, именно знание португальского, отмеченное в анкете, заинтересовало какого-то работника международного отдела ЦК, пришедшего на журфак МГУ. Студента четвертого курса Степаненко вызвали в деканат «для беседы». Все присутствующие ждали нагоняя. Сейчас этот студент обнаружит полное незнание, и огорченный гость устроит всем «баню». Однако «бани» не было. Степаненко уверенно отвечал на вопросы гостя. При этом беседа велась исключительно на португальском, который больше никто из присутствующих не знал, и все сидели молча, стараясь сохранять достойное выражение лица. По прошествии нескольких минут беседа стала менять свой мирный характер. Было очевидно, что высокий гость не согласен с мнением студента, но и студент не намерен отступать. Голоса звучали все громче, напряжение присутствующих приближалось к апогею, когда высокий гость радостно расхохотался: