– И что?
– Что-что! Союз развалился!
Марченко включил сигнал поворота, ловко вклинив «хёндай» перед протестующе сигналящим «БМВ».
– Терпеть не могу этих насосов… – проворчал он и, не отпуская левой рукой руль, протянул правую пассажиру: – Гоша!
– Алексей…
Рука у таксиста была крепкой и твердой, как кусок дерева. Да и внешность была типичная для бывшего спортсмена: сухой, жилистый, с отбитыми бровями и колким взглядом карих глаз. Вел он свой старенький «хёндай» уверенно и агрессивно, перестраиваясь между рядами. Алексей рассеянно смотрел на каменные глыбы домов, проносящиеся за окном автомобиля, мысли его возвращались к Соне-рыжику, улыбчивой девочке с чудесными ямочками на румяных щеках. Мать воспитывала их одна, отец сгинул на просторах Советского Союза, когда Леше Зайцеву было одиннадцать лет, а маленькой Соне исполнился годик. Мальчик водил сестру в детский садик, забирал из школы. После смерти матери восемнадцатилетняя девушка умчалась в Петербург. Вначале они ежедневно созванивались, а с наступлением эры социальных сетей переписывались в чатах. Так было, пока Алексей не загремел в места лишения свободы. Перед отъездом из СИЗО он списался с ее подругой, женщина скупо сообщила подробности: инфаркт или что-то в таком роде. Короче, остановка сердца.
Взвизгнули тормоза, Алексея мотнуло вперед.
– … твою мать! – выругался Гоша.
Горя красными стоп-сигналами, впереди застыл громоздкий внедорожник. Столкновения удалось избежать благодаря отменной реакции бывшего боксера.
– Реально придурок! – тяжело дыша, проговорил Марченко.
Дверца джипа распахнулась, наружу ступил чернобородый парень. Он подошел, лениво улыбнувшись, ударил носком кроссовки по колесу. Мимо проезжали машины, некоторые водители сигналили: «хёндай» и внедорожник образовали пробку на месте пересечения Московского проспекта и набережной реки Фонтанки. Бородач нагнулся к ветровому стеклу.
– Вылезай, падла! – сказал он все с той же миролюбивой улыбкой.
Со стороны пассажира из внедорожника вышел второй. Он был пониже ростом, с такой же густой черной бородой и до блеска выбритой лысиной. Он осмотрел задний бампер.
– Мага, все чисто, – сказал он. – Нет косяка.
– Накажу урода и поедем! – ответил Мага. – Вылезай!
Марченко кивнул Алексею:
– Извини, сибиряк, не довез тебя…
Прежде чем Зайцев попытался его остановить, выскочил наружу. Огромный Мага возвышался над коренастым таксистом, как Голиаф над Давидом, и имел преимущество в весе килограммов на двадцать, и это были отнюдь не жировые отложения, грудные мышцы распирали футболку.