Веронике не верилось: она действительно уже не Чебурашка, она привлекает внимание умных и взрослых мужчин, она сама уже взрослая! И может, если захочет, выйти замуж и распоряжаться своей жизнью! И эта жизнь будет ровной, осмысленной, не придется вздрагивать и прислушиваться – в каком настроении мама, не сметет ли твои планы очередной шквал ее эмоций и рыданий, не окажешься ли снова во всем виноватой.
Правда, Леня сказал:
– Цветы я тебе дарить не буду, без объяснений. Не буду, и все.
А еще:
– И никаких мещанских свадеб с принцессными платьями и сворой гостей. И не проси. Я этим сыт по горло.
И совсем неприятное:
– Я буду тебя звать Вика. Как первую жену. По крайней мере, не перепутаю и заново привыкать не надо.
На этот раз хотя бы были объяснения, хотя Вероника предпочла бы их не слышать.
Но тут у мамы снова рухнуло женское счастье. Вероника представила, что они опять бесконечно рыдают в объятиях друг друга, что снова нельзя ни отлучаться из дома, ни даже иметь жизнерадостный вид – это будет предательством, – и поспешила согласиться со всем, что говорил Леня. Мама и бабушка пытались делать вид, что рады за нее, но получалось неубедительно.
* * *
– Ты чем это занята? – спрашивал Леня, заглядывая в ее ноутбук. – Ты же должна набирать мой текст.
– Спецкурс по Лескову. Классную я тему придумала – «Погробляющая роль рассказчика в русской литературе»? – весело делилась Вероника. – Нет, правда, все эти Белкины – настоящие лишние люди, никому еще не удалось за них спрятаться, уши автора все равно торчат!
– Кончай это детство, – морщился муж, включая телевизор. – Засунь свои фантазии в корзину, нормальную тему потом возьмешь, а сейчас займись делом. Что важнее – твои уроки или моя диссертация?
Телевизор вообще был у них третьим. Вероника никак не могла привыкнуть, что он постоянно бубнит. А один раз, сидя на коленях у мужа, открыла глаза – и увидела, что тот занимается с ней любовью и одновременно смотрит телевизор.
Зарядили осенние дожди, было холодно, но отопление еще не включили, и привычно усесться у батареи было нельзя. Вероника тряслась под пледом, потом укрылась еще одним одеялом, потом решила погреть ноги в тазике с водой. Но лучше не становилось, и последняя мысль была такая знакомая: чтобы кто-нибудь пришел и забрал ее отсюда. Она попала куда-то не туда. Здесь жил абсолютно чужой человек, ей нечего было здесь делать.