Джокер сильный, и в этом ещё одна причина, почему я держусь рядом. Я бы так не смогла, сломалась, замкнулась в себе и возненавидела этот мир. А Джокер держится. Мало того, он находит силы еще и меня спасать…
Lera [02.09 22:10]: Чёрт, я волнуюсь за тебя не на шутку! Прошу, ответь!
Взглядом гипнотизирую экран смартфона, но ничего не происходит. Складываю вещи на завтра: учебники, тетради, с трудом накаляканное на отдельном листке сочинение. И вновь упираюсь глазами в мессенджер. Пусто!
Lera [02.09 22:34]:Ну что я должна сделать, чтобы ты вернулся?!
Я снова и снова читаю его старые сообщения. Пытаюсь найти зацепку —бесполезно. Швыряю телефон в дальний угол и как неприкаянная шатаюсь от кровати до шкафа и обратно. Чувствую, как слёзы подкатывают к горлу и что-то ещё – тяжёлое, колючее – противно щекочет за рёбрами. Навязчивое ощущение собственной ненужности накрывает меня с головой. И я не выдерживаю…
– Па…
Засунув мобильный в карман, выскакиваю из комнаты и несусь на кухню. Когда я была маленькой, папа всегда играл со мной в шахматы перед сном. Он говорил, что это отличная возможность освободить голову от дневных забот. Правда, уже года три я упорно пропускаю мимо ушей его предложения. А сейчас… сейчас папы уже нет на кухне…
– Отец решил лечь пораньше, – не оборачиваясь, отвечает мама. Шум воды из крана заглушает её голос. Она так старательно пытается отчистить противень от остатков жаркого, что, кажется, вот-вот протрёт пенной губкой дыру в металле.
– У нас, что, посудомойка сломалась? – Подогнув под себя ногу, сажусь на отцовскую табуретку и понимаю, что хочу есть, а потому взглядом скольжу по кухне в поисках чего-нибудь вкусненького.
– Уже как недели две, – качает головой мама.
– А чего мастера не вызовешь? – Хватаю из вазочки крекер, но он сладкий и с кунжутом – гадость!
– Ты серьёзно, Лер? – вспыхивает мама и прямо с губкой в руках оборачивается ко мне. Не замечает, как на пол летят пенные обмылки, а на красивом переднике остаются мокрые следы. – Что с тобой происходит, дочь?
– О чём ты? – Удивлённо изогнув бровь, бросаю надкусанный крекер обратно в вазочку и жду ответа. Но мать не спешит мне ничего объяснять. Она отворачивается к раковине и ещё усерднее начинает тереть дурацкий противень.
– Ма-а! – тяну в недоумении.
– Я всё понимаю. – Она шмыгает носом, хотя, возможно, это просто журчит вода. – Переходный возраст, поиски себя… Но, Лер, так нельзя! Ты закрылась от мира, от нас, от себя… Что дальше?