На вопрос магессы молодой генерал не ответил и, как будто потеряв интерес к ее персоне, повернулся к генералам.
– Господа, мне кажется, мы нашли добровольца для нашего задания.
Мужчина махнул рукой в мою сторону, отчего я немного напряглась. Что за бред он несёт?
– Магессу? Вы с ума сошли?! Кто будет командовать магами без нее? Она единственная взрослая среди тех детей! – влез дедок, и я во второй раз мысленно поблагодарила его, пообещав сделать самый вкусный десерт для обоих старых генералов.
– А я показал не на магессу! – внезапно развернулся в мою сторону Ферер и, смотря прямо на меня, кровожадно улыбнулся.
– Пойдет она.
– Что? – опешила на мгновение, подумав, что мне послышалось. – Я?
– Кухарка? Серьёзно? – вставил свои пять копеек дедок, немного обидно, но, если это меня спасет от идиотской идеи Ферера, то я не против.
– Да! Вы просто посмотрите на нее! Эта коса, платье, речь и поведение! А главное – это глупое выражение лица, как у деревенской тупой девки! Да она идеальна для такого задания, её никто и никогда не заподозрит! И главное: она и так кухарка, так что подозрений будет меньше!
Все, зовите санитаров, Ферер, кажется, заболел горячкой и бредит. Однако таким тоном говорит, что я почти сама поверила в этот бред, если бы речь шла не обо мне.
– Вы что издеваетесь?! – завизжала от злости.
Некоторые из генералов посмотрели на меня почти презрительно, так, что плюнуть в рожу захотелось, а не, как обычно, в суп.
– Действительно, это переходит все границы, Ферер. Она не солдат, а просто девушка! – встала между нами Настасья, что и спасло наглого генерала от побоев.
– А нам и не нужен солдат, нам нужна воровка! – громко воскликнул он, отчего я встрепенулась.
– Я не … – сразу попыталась отрицать, но он нагло перебил меня.
– Я лично видел, как вы ночами воруете со склада еду уже многие месяцы. Так что не стоит оправдываться.
И снисходительно так сказал, что мне стало совсем хреново. Попыталась обогнуть Настасью и треснуть его, чем достану по лицу, но мне не дали.
– Это правда? – вставил Кромовской, еле заметно улыбаясь.
Сговорились гады, нутром чувствую! Они все смотрят на меня, а я не могу и слова сказать. За воровство еды – расстрел, и плевать, что это остатки со стола генералов, и я отдавала их раненым. Если признаюсь, меня расстреляют, и непонятно, что будет с ранеными, если промолчу, то они поверят ему на слово и… меня опять-таки расстреляют!