Кто-то спокойно живет с ними, продолжает жить и идти дальше, а кто-то отчаянно утопает в собственноручно созданном тумане и не желает выбираться. Для кого-то прошлое наполнено всеми красками широкой палитры, от иссиня-черной, бросающей в дрожь, сквозь легкие бабочки оранжевого и вязкую зеленую болотную слизь, до испепеляющего белого, дарующего блаженство. Но у него все не так. Все, что он помнит и все, что он знал, поделено лишь на две стороны, отчетливые и никогда не касающиеся друг друга. Рай и ад.
И как так вышло, что адские мерзлые степи злости, печали, опустошения и бессилия, занимают большую часть его жизни? Райские сады со спелыми наливными фруктами, по сравнению с ними, кажутся лишь островком. Манящим, но затаившимся среди черной пустоты.
Он всегда знал, что хорошо, а что плохо, где правда, а где ложь, и делил, делил свой и чужой мир на части, ровно на двое. На свет и на тьму. Со всеми и с собой он был слишком честен и прямолинеен, и именно из-за этой честности и правдивости перед собой, он твердо знал, что свет – не его сторона. Он был демоном, живущим среди людей, наблюдающим за их тупостью и невежеством. Глупые люди, мерзкое стадо, алчно пускающее слюни на обещания сомнительных удовольствий. Их мысли, их мечты, примитивные и жалкие, достойные лишь презрения.
Само существование среди серой массы животных тел казалось ему невыносимым. Он тот, кто знает истину, тот, кто видит больше и дальше других, тот, кто способен вынести груз горькой правды. Жаль только, что у него не хватит сил, чтобы очистить этот мир от скверны. Лучше вообще не касаться этого жалкого мира.
Он помнит, как когда-то давно, в детстве, их посадили рядом с живым уголком, чтобы сделать общее фото. Где они тогда были? Зачем нужно было это фото? Эти вопросы не так важны, как важен он сам в тот момент. Его руки, заведенные за спину, тянутся сквозь деревянную ограду, хорек лижет его пальцы и трется. Он хватает зверька и начинает душить, все сильнее сжимая шею, улыбаясь в объектив фотоаппарата. Просто потому, что может, просто потому, что не жаль, просто потому, что уже тогда знал, что он – тьма.
Он не наслаждался этим и не утопал в печали. Абсолютно спокойный, с улыбкой на лице, осознавая, кто он такой. Задушить тогда не удалось. Может быть потому, что у него еще не было достаточно сил, чтобы сделать это, а может быть потому, что сфотографировали их слишком быстро. Он просто встал и пошел дальше, не думая ни о чем. Он знал, что он сильный и знал, что уже тогда ему не нужен был никто.