А в «Октябрьском» был зоопарк. Компактный, как немного разросшийся живой уголок, но вполне себе настоящий. Даже экзотическое зверье имелось, не только козы и курицы, на радость не избалованной фауной городской детворе. Но главное – главное! – там был Зверь, дикий заключенный в полосатой робе. И он умирал.
Впалые бока судорожно вздымались и опадали. Желтые глаза выцвели, подернулись пленкой. Меж желтых зубов вывалился распухший язык, шершавый, как наждак. Ваграм еще подумал, что все дохлые кошки одинаковы, будь в них хоть пять, хоть сто пять килограммов. Зверь не мигая смотрел на человека. Без мольбы, без укора. Просто смотрел. Делал все, на что хватало уходящих сил, – смотрел и дышал.
Ваграм первым прервал странные гляделки. Прикрыв банданой нижнюю часть лица, прошелся между вольерами. Объеденные мелкими хищниками, распухшие на жаре мертвые звери чудовищно воняли. Почему тигр был все еще жив, Ваграм не понимал, но животное упрямство Зверя зауважал крепко. Так крепко, что отыскал пустую канистру, наполнил водой и потащил к вольеру. Он не был жалостливым, но такую смерть считал унизительной и несправедливой. Смерть шавки, не тигра.
Зверь лакал теплую стоялую воду прямо с бетонного пола, все так же лежа на боку. Полканистры спустя он нашел в себе силы перевернуться на живот. Все это время кошачьи глаза неотрывно следили за Ваграмом, и даже искры благодарности не было в этом желтом пламени.
Канистра опустела. Зверь немыслимым усилием поднялся на лапы, обмахивая мокрую морду языком. Всем своим видом он просил добавки. Не просил даже – требовал! От такой наглости Ваграм расхохотался, шлепая себя по ляжкам. Ни выпивка, ни трава не приносили ему такой радости и умиротворения. Ваграм нашел лекарство от одиночества.
Зверь стал его отдушиной, жилеткой для слез, хотя Ваграм и не плакал. Он приходил к вольеру в любое время, иногда по ночам, когда звенящая от комариного писка духота гнала сон. Под коньяк с лимоном хорошо шли задушевные разговоры о прошлом. Под косячок лучше строились псевдонаучные гипотезы об устройстве мира и о том, почему все случилось именно так, а не иначе. Ваграм же для Зверя стал тем, кем обычно становится человек для домашней кошки, – прислугой для наполнения миски и чистки лотка. С лотком не заладилось, в клетку входить Ваграм опасался, а вот с миской сложилось удачно.