– Ой-ё-ёй! – простонала Вера, запрокинув голову. – Как напугала-то, дубина рогатая! Представляешь, лежу, никого не трогаю, книжку читаю. Слышу, стучит что-то по забору! Повернулась, а там эта морда! Уф-фуууу! Я чуть ежа не родила!
Илья донес жену до расстеленного среди одуванчиков покрывала, опустился на колени. Вера скатилась с рук, перевернулась на спину, посылая глубокому чистому небу блаженную улыбку. Желтоватое солнце тяжело взбиралось в гору. Судя по укоротившимся теням, до верхней точки ему оставалось ползти еще часа полтора. Почти не было ветра, и легкокрылые насекомые рассекали густеющий воздух. Заросшие без присмотра поля, тянущиеся от заднего двора до самого горизонта, лениво колыхались под редкими порывами. Без людей, без грохочущих тракторов и комбайнов этот уголок оказался сказочно-прекрасным. Даже старый погост, раскинувший крестообразные кости на пригорке, возле далекого ельника, казался светлым и радостным, словно парк развлечений.
Светло-синие, в тон небу, глаза смотрели куда-то мимо Ильи. Опираясь на локоть, Вера потянулась к мужу, легко расстегнула единственную пуговицу на обрезанных джинсах. В приподнявшихся скулах проступили очертания игривой улыбки. Я ни при чем, говорила она, пуговицы расстегиваются сами собой, так бывает. Когда Илья попытался стянуть с нее майку, Вера отстранилась и сама сняла ее через голову.
Она притянула Илью, горячая и неистовая, как само лето. Полная жизни и пахнущая цветами. Илья опустился на нее, бережно, точно боясь раздавить. На его поясе тут же защелкнулся капкан стройных женских ног. Вера слабо охнула, когда Илья вошел в нее, и они потонули среди бескрайнего океана одуванчиков, на заднем дворе, на виду у всего мира.
* * *
Ночь шаталась вокруг дома, терлась о стены, еле слышно шурша мышиными лапами. Многоглазая ночь, среброглазая ночь, она с надеждой заглядывала в запылившиеся окна, выжидая, когда потухнет последняя свеча. В спальне свечи были повсюду – на трюмо, на зеркале, в изголовье кровати. Даже на подоконниках, в опасной близости от занавесок. Мелкие кружочки, залитые в тонкую жесть, длинные церковные палки, толстенные рождественские бомбы, ароматизированные и обычные, – свечей было разных без счету.
Старый продавленный диван скрипел при малейшем движении, но менять его Вера отказывалась наотрез. Они даже немного повздорили, когда Илья приволок шикарную кровать с дорогущим матрасом – разобрал и вынес из домика москвичей, приезжавших в деревню на лето.