К концу недели я наконец-то почувствовала приятный прилив сил, характерный для человека выздоравливающего. Мне захотелось деятельности. Преодоление нового рубежа не освободило меня от призраков прошлого (на тот момент прошлое было очень явным, ощутимым, все еще настоящим), но позволило поднять голову и слегка шевельнуть крыльями за спиной. Самую малость. Исключительно из экзистенциальных соображений – как напоминание, что они там есть и ждут полета.
Сведя дебет с кредитом, предупредив арендодателя, что я в конце месяца съеду, и договорившись об условиях аренды с новым, я осталась наедине не только с шевелением крыльев, но и с присутствием мечты. Одной большой мечты, которая тщательно маскировалась под банальную необходимость уйти в отпуск. Не просто уехать, а пуститься на три недели, которыми я располагала, в своеобразное паломничество. Мое собственное паломничество.
Инстинкт самосохранения, граничащий со страхом неизвестности и привязанностью к статус-кво (подобные страхи есть у всех, даже у отъявленных оторв, – вся разница в скорости и эффективности, с которыми мы расправляемся с этими страхами), указывал на пустой счет и негласную корпоративную политику, не поощряющую работников отгуливать весь свой отпуск в один присест. Звезды над постелью, многокилометровые пробежки, позволяющие обдумать все на свете, и заставка на телефоне напоминали, что все возможно.
Уехать. Хоть на две недели. И как можно скорее.
Хорошо, подумала я, завтра подам заявление. На две недели.
Мой рабочий стол, как обычно в послеполуденные часы, залит солнечным светом. Я сажусь за компьютер, правой рукой проверяя почту, левой придерживая чашку с кофе.
В нижней панели пульсирует окошко мессенджера. Кто на этот раз?
Напарница. Классический интроверт, избегающий разговоров начистоту, она пишет мне сообщение, хоть нас разделяет лишь тонкая перегородка.
«Я в конце месяца ложусь на операцию, а потом у меня реабилитационный период до четырех недель. Прости, но на это время все на тебе».
Я смотрю на календарь и чувствую, как внутри меня все холодеет. Она называет даты, которые я собралась указать в заявлении на отпуск.
«Нет, что ты, не переживай, – пишу я в ответ, – здоровье превыше всего».
Здоровье действительно превыше всего. А мне что делать?
Допив кофе и подождав, пока уляжется ярость благородная, я делаю глубокий вдох, медленный выдох и направляюсь в кабинет начальника. Я стараюсь не пускать в ход главное женское оружие (слезы), но не скрываю своего расстройства.