Он вытащил из пакета фотоаппарат – это был старый «Кодак», задумчиво повертел его в руках, выругался и неожиданно размахнулся и швырнул его через крыши гаражей. Звука падения не последовало – аппарат где-то мягко провалился в сугроб.
– Псих! – вскинувшись, прошипел Эдик. – Это ж дорогая штука, можно было продать ещё, если не здесь, то в другом месте или в комиссионку сдать.
– Беги быстрей. Найди и продай – все деньги твои. Ничего не хочу – сдохнуть, сдохнуть хочу. Сдохнуть прямо здесь, чтобы не видеть ваши рожи тупые! – яростно проговорил Максим, сжимая голову руками. – Как же земля носит таких баранов! Повторно объясняю для тупиц: иностранцы свято верят в закон и в полицию. Сто процентов хозяин этого фотика, со своей верой в закон уже сходил в нашу родную ментовку, ещё и паспорт этого аппарата предъявил. Помнишь, что машина с финскими номерами была, кретин? Хочешь встретить ночью ментовской патруль с такой бомбой на руках? Когда глянут на твои вены, вспомнят и про разбитое стекло машины, и убийство африканского студента из Кении, а заодно и государственный переворот в Буркуна-Фасо припишут. На себя в зеркало глянь, уродец, ты даже на владельца копеечной «мыльницы» не тянешь.
– А чё, в натуре, убили негра? – потрясываясь, спросила Лана.
– И ещё шесть корейцев, дура, – рявкнул Макс и застонал, – кретинка конченная. В узлы меня скручивает, коленку тупым сверлом сверлит. Сдохнуть, сдохнуть, сдохнуть.
Он обхватил голову ладонями и со стоном, сдавливая её, повторил сквозь зубы:
– Сдохнуть.
Оттолкнув Лану, повернулся к гаражу и стал мочиться с болезненной гримасой на лице, говоря:
– А знаете, почему я с вами ещё говорю? Чтобы удостовериться, что я ещё живой. Не доставайте меня, я могу взорваться.
– Чё нам теперь замерзать, что ли? Надо было фотоаппарат не выкидывать, можно было им расплатиться с водилой. Вечно у тебя закидоны, – недовольно пробурчал Эдик.
– Заткнись, дебил сообразительный, в рожу сейчас получишь, – сказал Максим и неожиданно, вытянувшись и напрягшись, прошипел, прикладывая палец к губам: «Тихо, уроды! Тихо, я сказал!».
Застёгивая джинсы, он протиснулся в промежуток между гаражами, высунул голову. Наблюдая за подъехавшей к торцу дома машиной, он шёпотом комментировал свои наблюдения, подрагивая всем телом, то ли от холода, то ли от возбуждения: