Шестая сказка - страница 2
Кажется, мы отвлеклись от моей породительницы. Моя пушистая зайка! Она уже закончила раскрашивать и подошла к той, что ее звала.
– Ада, мы опоздаем! – женщина смотрела придирчиво и строго. – Ты в этом собираешься идти? Я просила тебя переодеться.
– Чем плохо так?
Она недоумевает, я тоже – все отлично: джинсы и футболка с длинными рукавами, спереди яркий принт.
– Мы идем на прослушивание! Я договорилась специально! – женщина говорит тем противным взрослым тоном, от которого тушуются многие дети.
Но не Ада!
– Про-слушивание, – выставляет она палец. – Не про-сматривание. Слушают ушами, а не глазами.
Дерзит, но я-то вижу, что у нее внутри. Она корит себя, что увлеклась раскрашиванием и забыла переодеться. Специально для сегодняшнего дня было выбрано «приличное платье». Не ею. Но Аделина – послушная девочка и не знает, чем ее желания могут отличаться от того, что от нее ждут другие. А уж если это совпадает…
Родители считают, что их дочь – талантливая пианистка, ей надо обязательно поступить в специализированную школу при консерватории, и тогда «ей будет обеспечено прекрасное будущее» – чего бы ни значили эти слова, звучит непонятно. И Ада пока смутно представляет, чего бы хотела в будущем. А сейчас ей вполне нравится школа и класс, в котором она учится. Там у нее друзья, любимая учительница Софья Михайловна, которая как раз и дала Аде книгу Кэррола. Ничего менять совсем не хочется.
Но ведь родители не могут желать плохого ребенку?
И Ада послушно садится в такси с мамой, играет перед важной комиссией несколько сложных произведений и буквально через день узнает, что с сентября переходит в новую школу.
Ада расстроена. Она не хочет менять школу, расставаться с друзьями и Софьей Михайловной. Не тянет рисовать и слушать задорные песни. Предстоящие каникулы совершенно не радуют. Но ведь мама жаждет, чтобы дочь стала пианисткой.
В книге Софьи Михайловны еще много черно-белых иллюстраций, хотя сама история прочитана. Скоро я, как Алиса, перестану существовать. Мне хочется отблагодарить Аделину за возможность жить, и я дарю сон-сказку, который, возможно, что-нибудь ей подскажет.
Пролог
Прихожанка Храма – женщина с заплаканными глазами – поправила платок, беспокойно оглянулась по сторонам и быстро опустила в чашу для подношений несколько монет. Те звякнули друг об друга и улеглись на дно, только одна задержалась на ребре, а потом мягко легла аверсом сверху. На Мауни вытаращился поблескивающий золотом глаз изображенного божества.