– Долбоебизм какой-то! Нельзя дружить с тем, кого трахаешь. Нельзя – и все тут. Иначе бы кругом были одни пидарасы заднеприводные…
– Ха. Необязательно быть заднеприводным, чтобы быть пидарасом. Шувалова помнишь?
– О, скажешь тоже! Пидарасина! Король всех пидарасов…
– Ага, а с ориентацией у него все норм.
– Ты с темы съехал, в курсе? Все, чтобы моим фейсом перед женушкой не светить? А-а-а… – хохотнул. – Кажись, я знаю, в чем тут соль.
– Ну?
– У вас, кажется, разлад намечается. Нет ничего лучше, чем в такой острый момент перепихнуться с другом мужа или с подружкой жены. Мстя в квадрате. Мой член сейчас как леденец для сладкоежки… Как сладкий нектар для…
Слушать не стал!
Вылез, хлопнул дверью, показал другу кулак.
Заболтал меня, нахрен! А я, тем временем, беспокоюсь крайне сильно.
Вошел твердым шагом. От взгляда, полного напряжения, даже хваленые решетки на двери едва не оплыли.
– ГДЕ?
– Добрый вечер. Мартина Энгельсовна… у нас… – едва слышно пробормотал полицейский с чайником в руках.
При виде меня он поспешил юркнуть подальше с глаз.
Второй же вздохнул едва заметно, но остался на месте, представился. Я снова не запомнил его имени и звания.
– Где моя жена?
– Пришлось задержать Мартину. Было много свидетелей, есть заявление!
Людка, шкура… Сказал же, забери заявление! Не хочет по-хорошему?
Однако развернуться во всю ширь моему возмущению не удалось.
Позади послышался стук каблучков.
– А вы кто? – с интересом спросил полицейский, посмотрев мне за плечо.
– Ситцева Людмила Евгеньевна, – раздалось за моей спиной.
Я обернулся.
– Что-то ты не больно торопилась, Людмила.
– Одеться надо было. Такси ждала долго! – отозвалась она, приложив платочек к покрасневшему носу. – Я хочу забрать свое заявление.
– Так вы его только подали! – удивился полицейский с чайником.
– Анатолий, помолчи! – шикнул первый.
В руках Анатолия чайника уже не наблюдалось, но я все равно окрестил его про себя Чайником.
– Подала заявление, все верно. Но вопрос урегулировали мирным путем. В заявлении больше нет необходимости, – грустно произнесла Людмила.
Она посмотрела на меня затравленным взглядом, будто снова жаловалась, как давеча, когда помочь просила, готовая на все.
– Хорошо. Вот вам ручка, вот вам бумага. Напишите, что хотите отозвать заявление, что претензий к уважаемой Декабриной Мартине Энгельсовне не имеете, и можете идти. Я продиктую, что писать…