Летом по вечерам мы толклись на пяточке у дома Сени. Танцевали под его баян. Я танцевать не умел, да и не только я, но и многие мои товарищи. Но в темноте делать выкрутасы ногами было проще, чем в сельском клубе. Туда мы тоже ходили. Но, нас там больше интересовало кино.
Женя сколько я его помню, всегда стремился привлечь внимание Наты. Танцевал он эффектнее, чем я и поэтому у девчонок пользовался успехом. Правда, мы не только танцевали, но и пели. Под баян это было делать легко. Особенно хорошо получалось у Светланы и Надежды. Я также подпевал, но не выпячивал себя. Голос мой звучал тихо. Изредка, тайком я подглядывал за Натой. Да, я любил девушку, однако мою любовь к ней нельзя было сравнить с любовью друга. Фоков был просто помешан. Для Наташи он был готов умереть. Я его рвения не понимал. Может, мои чувства были недостаточно зрелыми, крепкими, серьезными. Мне не хватало взрослости. Моя мать мне так и говорила:
– Юра, какой же ты еще ребенок!
Глядя на Наталью Михайловну, я с теплотой вспоминаю прошлое. Особенно то время, когда я вдруг ее заметил. Заметил и полюбил. Причиной, побудившей меня испытать это чувство, стала болезнь. Возможно, я и сейчас еще не до конца вылечился. Моего друга, он уже солидный мужик эта любовь просто-напросто доконала. Мне его жалко. Однако сделать уже ничего нельзя. Человек – пропал.
Мне мой отец Александр Иванович, когда был жив, не раз говорил:
– Юра, оставь ее, ты ведь не женат, почувствуй себя свободным мужчиной.– Но выполнить его пожелание мне долгое время не удавалось.
Наташа живет во мне даже сейчас. Я ее никогда не покидал.
Моя мать Любовь Николаевна всегда вторила отцу. Она считала, что Наташа оказалась со мной рядом случайно, а значит должна из моей жизни уйти.
– Смотри, смотри сынок, сколько красивых девушек. Да вот хотя бы взять Светлану или же Надежду – соседскую девочку, чем она тебе не пара. Зачем тебе далась эта приезжая. Что в ней интересного – трактор, на котором ездит ее отец, и в телеге которого ты с ней любишь целоваться.
Мне, конечно, не хотелось верить всему, что говорили мои родители. Хоть я и понимал, что поэзии в моих отношениях с Натой, было немного. Возможно – одна проза. Но я тогда был романтиком.