Вышла перед этим у паныча стычка с Ефимкой, в результате которой случайно погибла юная паненка Гражина. Это уж потом выяснилось, что паныч снасильничать пытался Гражинку, а Ефимка вступился. Но тогда мерзавец так всё вывернул, что именно Ефимку винили в смерти паненки. Ну а раз паненку загубил, то уж мельника и подавно мог порешить из-за девки. Паныч уверял Олесю, что, скорее всего, так оно и было.
Недолго колебалась Олеся, оболгала бедняка-возлюбленного! Важной пани за Зибором вознамерилась стать! И всё у неё тогда шло гладко! Подкупленные панычем полицейские охотно приняли её версию. Мало того, так и некоторые другие таинственные преступления начали приписывать Ефимке.
Да, всё шло как по маслу, и Олеся втайне уже мечтала в большом городе с панычем жить, но…
«Господи! Как я могла такое сотворить?!» – ужаснулась она и, тяжко вздохнув, невесело огляделась. Возвращение из мрачных воспоминаний в полную безнадёгу настоящего не прибавило ей бодрости.
Девица уныло посмотрела на свой товар: яйца в кошёлке да связанные бечёвкой взъерошенные куры, которые, устав вырываться и сбившись в кучку, лишь тревожно вертели головами. На их куриное счастье, они были всем без надобности, а для самой Олеси так и вовсе выходили срамной обузой. Стыдилась красавица сидеть тут на людях да, краснея с непривычки, уговаривать, чтоб кто-нибудь купил её тощих куриц.
На выручку ей снова пришла память и, вырвав сознание из базарной срамности, опять бросила мысли Олеси в омут событий месячной давности. Но и тут не повезло! Из огня да в полымя получилось! Память унесла Олесю в самое чёрное время недавних происшествий…
Горе ударило Олесю неожиданно: коварная нечисть в Волчьем мху жестоко расправилась с её батькой. Так совпало, что это случилось именно в то время, когда перед судом по неизвестной причине Ефимку отпустили на день домой. Но не домой, а к ней, к зазнобе своей спешил парубок! Объяснить хотел, что не виноват он ни в чём! Всё надеялся, что его возлюбленная просто ошибается. Вот только возлюбленная его в доме мельника уже с панычем Зибором тогда миловалась, на порог Ефимку не пустила. Грубо выставила хлопца, причинив обиду крепкую.
Вспоминая те мгновения, Олеся в горечи раскаяния закрывала лицо руками. Она жалела о содеянном, и ей было нестерпимо стыдно – стыдно за ложь, за коварство и… за предательство. Сердце девушки кровью обливалось, и она с трудом сдерживалась, чтобы прямо тут, на людях, не разрыдаться горькими слезами. Душа её грешная каялась! Сейчас каялась, а тогда…