Его новые товарищи все без исключения были из самых простых семей, многие – из нуждающихся и неблагополучных. Они не читали книг, плохо учились, сквернословили, их вкусы отличались грубостью, шутки были плоски; оставить похабную надпись в туалете считалось верхом остроумия. Их розыгрыши были жестоки и обидны. Кроме бокса они интересовались только футболом или хоккеем. У каждого из них либо родственник, либо друг чалился на нарах; в уголовниках они видели своих героев, брали с них пример, тянулись в их компании. Музыка существовала для них лишь в виде заунывного блатняка, который они напевали гнусавыми голосами. Среди них не было ни одного, с кем ему было бы интересно перекинуться хоть парой фраз.
В раздевалке нельзя было забывать ценные вещи, – они пропадали, и похитителей никогда не находили. Ребята обирали пьяных на улице и не стесняясь об этом говорили. Если им удавалось поймать в своих «курмышах» чужака, избить его, ограбить и унизить, то они этим хвастались. От подобных историй Норова выворачивало, он не всегда умел это скрыть.
Они с завистью рассказывали о том, как в других спортивных школах тренеры разрешают своим воспитанникам отрабатывать удары на людях в реальных обстоятельствах. Для этого начинающих спортсменов будто бы вывозили к пивнухе, и один из них с пустой канистрой нахально лез без очереди, провоцируя толпу. Возмущенные мужики осаживали зарвавшегося малолетку, он огрызался, ему вешали по шее, и тут уже вступали в бой его товарищи. Мужиков безжалостно метелили; а тех, кто не успел убежать, месили до полной отключки.
Вероятнее всего, это был боксерский фольклор, но подростки в секции верили в него самозабвенно. В доказательство они ссылались на своих старших приятелей, тоже боксеров, которые будто бы имели богатый опыт таких драк. Норов иногда пытался охладить их пыл трезвым упоминанием о том, что взрослые мужики не побегут от подростков, скорее они возьмутся за арматуру, делающую боксерское искусство бесполезным, – но его не хотели слушать.
* * *
С раннего детства приученный матерью к чистоплотности и порядку, Норов с нескрываемым отвращением отворачивался, когда ребята из секции по боксерскому обычаю сморкались на пол, а то и на зеркало, оставляя безобразные подтеки. Он не мог заставить себя даже отплевываться в ведро с водой возле ринга, что на тренировках было обязательным. Когда во время отработок приходилось обнимать потные немытые тела партнеров, ныряя и уклоняясь, вдыхать едкий запах их подмышек, он невольно задерживал дыхание.