– Всего лишь деньги, говоришь? Всего лишь деньги? А ты сам хоть что-нибудь заработал в своей жизни? Или до сих пор думаешь, что булки на деревьях растут и холодильник сам наполняется?
– Значит, деньги для тебя самое главное? Вот уж не ожидал…
Алекс мигом помрачнел, как будто внутри лампочка погасла, и забормотал что-то о новой амуниции для своих реконструкций, жизненно необходимой ему для следующей игры, о расходах на организацию большого квеста, доходы от которого должны непременно покрыть все-все-все, и еще прибыль принести, о том, что ему надоело унижаться и просить денег у жены, да еще отчитываться за каждую копейку и терпеть ее вечно укоризненный взгляд… О том, что он сам будет решать свои проблемы и совершенно не обязан с ней советоваться, а тем более – просить разрешения.
Лена слушала его и сама себе удивлялась. Впервые в жизни она видела перед собой не Алекса – любимого, мужа, самого близкого человека в мире, а какого-то постороннего субъекта, инфантильного, бессовестного и, что удивительно – даже не очень умного! Он лгал ей в глаза, юлил, изворачивался, использовал ее и намеревался продолжать в том же духе. И так будет всегда – до тех пор, пока она позволяет это делать.
От осознания этой печальной истины Лена начала плакать. Алекс, правда, понял ее по-своему: решил, что она, как всегда, до смерти испугана перспективой его потерять. И продолжал гнуть свою линию:
– Но если ты хочешь расстаться, я не могу настаивать… Если я тебя чем-то не устраиваю, давай разведемся! – мягко, вкрадчиво произнес он, ожидая, что Лена, как обычно, кинется мириться, просить прощения, постарается загладить свою вину, чтобы сохранить отношения.
Но вышло иначе. Лена вытерла слезы, и твердо ответила:
– Да. Хочу.
Сказала – и сама испугалась: как же она теперь одна? Но в то же время какая-то часть ее разума (возможно, наиболее здравая!) ясно понимала, что она больше не верит этому человеку, а если так – то и жить с ним вместе больше незачем.
Алекс от удивления потерял дар речи, и лицо у него стало такое, будто он видел перед собой не собственную жену, а ожившее древнее чудовище или так любимого им бога Перуна, спустившегося с небес и мимоходом постучавшего в окно их типовой квартиры в девятиэтажке. Не говоря больше ни слова, он повернулся и вышел, хлопнув дверью на прощание.