. Дуэль состоялась, закончившись, к счастью, благополучно. Оба дуэлянта были приговорены к нескольким месяцем крепостного заключения, однако в силу немолодых лет по ходатайству рижского губернатора всемилостивейше прощены.
Заслуживающей внимания причиной дуэлей с точки зрения полиции было также и общественное положение участников дуэли, и политические разногласия дуэлянтов. В 1836 г. в Курляндской губернии произошла дуэль между уездным предводителем дворянства Фитингофом и кассиром кредитного общества Лансбергом «от последствий прений и толков бывших во время дворянских выборов»[116], а в 1876 году вызов на дуэль нижегородского помещика Панютина сделал сам губернатор Кутайсов. Как докладывал в III Отделение начальник нижегородского губернского жандармского управления А.Н. Коптев «… дуэль состоялась на рапирах и вследствие невежливого обращения губернатора…»[117]. В обоих случаях никто из дуэлянтов не пострадал, а заслуженные наказания были отменены в силу ходатайств влиятельных лиц.
Ходатайства, прошения о помиловании или смягчении участи участникам дуэлей – в большинстве своем были инициативными документами в подобных делах органа политического надзора. Как и прочие дела по жалобам, просьбам и прошениям, эти дела велись в делопроизводстве 2-ой экспедиции III Отделения. Более 5000 различных просьб поступало сюда ежегодно. Считалось, что подобные просьбы скорее и вернее дойдут до государя, и учреждение вполне оправдывало себя как орган высочайшей опеки. За дуэлянтов просили, в основном, их начальники и командиры, высокопоставленные друзья и родственники. Как правило, после сбора необходимых сведений, начальник III Отделения составлял всеподданнейший доклад, в котором помимо обстоятельств дела излагал собственные соображения по предмету, часто принимая сторону просимого. Интересно отметить, что подобные доклады практически всегда разрешались с благоприятным исходом. Пожалуй, только однажды, шеф жандармов не смог убедить императора в «полном прощении» дуэлянта. В 1832 г. к А.Х. Бенкендорфу обратился некий П.Г. Чернявский с просьбой «довести до сведения нашего милостивого Монарха ежели не обо мне, так как чувствую себя недостойным Его высокого внимания и милостивого снисхождения, то по крайней мере, об детях моих, которые быть может будут со временем полезны Отечеству и постараются загладить проступок своего несчастного отца…»