«Ладно, перестаньте: они уже здесь».
«Нет. Я хочу знать, кто он».
«Водка это».
«Ишь, спалил! Но ладно, так и быть, прощаю. Но только потому, что это ты, Гранат».
«Благодарю. – Тихо. – Опираясь на свой опыт, скажу: никогда не связывайтесь с Водкой. Если она что говорит, просто слушайте и молчите. И больше ничего». – Громко, с прежними настройками. – Эй, на колесах, слышит кто? Не знаете, что парочка эта празднует?»
«Салют, – отозвался Наполеон на носу тележки, воображая, будто он ведет всех за собой. – Ну, судя по тому, о чем они толкуют, у их дочурки скоро день изготовления».
«Совсем отмороженный? Правильно говорить „рождения“. Ро-жде-ни-я», – накинулась Водка на Наполеона, обжигая самолюбие последнего, но тот отступать не собирался:
«Не велика розница».
«Я не пойму, это ты мне сейчас возразил? Ты вообще хоть понимаешь, на кого напал? Нет, вы слышали?! – поддала она жару. – Уясни же себе раз и навсегда одно правило: если я что говорю, ты должен слушать – и молчать!»
«Да кто дал вам право так…»
«И ты тоже!» – заткнул он Цезаря, попробовавшего из другой тележки заступиться за товарища. На этот раз оба проглотили грубость, здраво решив, что бороться с Водкой выйдет себе дороже.
Тут женщина и мужчина оказались в непосредственной близости от меня, чем я и не упустила случая воспользоваться, дабы разглядеть их наряду с содержимым тележек.
Они шли не спеша друг около друга (никому не давая усомниться, что пришли вместе) и вяло толкали нагруженные впереди себя тележки. Их скорость, пропорциональная той, с которой пенсионеры совершают оплату на кассе, объяснялась непрекращающимся, вполголоса, обсуждением покупок, чью выразительность время от времени подчеркивала жестикуляция рук, когда из положения «схватить ручку насмерть» одна, а то и две поднимались и начинали рисовать в воздухе иероглифы.
Мужчина свою тележку, казалось, нагрузил до отказа, но это было иллюзорное впечатление, поскольку, по зрелом размышлении сравнив два ковша на колесах, бросалось различие в способностях мужчины и женщины придавать вещам порядок. Ибо он безусловно не обладал этим навыком: дело его рук являло собой груду хаотично наложенных один на одного предметов. Воздух, беспрепятственно проходя сквозь рисунок из стальной проволоки одного конца тележки, столь же вольготно добирался до другого, не обнаруживая для себя преграды в несистемном расположении ее содержимого. И если бы кому-то вздумалось вычислить площадь нагруженного и площадь образовавшихся между ними пустот, вторых бы, наверняка, оказалось ничуть не меньше.