Из пролётки он видел улицы своего города где ему ещё предстоит родиться через много лет, где ему предстоит ещё провести свое детство и юношеские годы, и который, по своему убеждению, он неплохо знал. Он начал узнавать дома и улицы. Множество домов ещё строилось, многие были в строительных лесах. Улицы мостились. И это перекидывало незримый мостки в будущее, где вечные проблемы с ремонтными работами плавно перетекали из одного века в другой. Люди, экипажи, телеги, конные, пешие, двигались по проезжей части, где возникала постоянная толчея. Несколько раз Кондрашёв, наблюдал автомобили и даже грузовики. Авто транспорт постоянно сигналил, но никто не шарахался по сторонам. Люди увидев чадящие чудовища, ступали дорогу и продолжали свой путь. Казалось, что пешеходов было в разы больше, чем во времена Серёги, но и город по своим размерам, был значительно меньше. Наконец миновав несколько улиц, пролётка остановилась напротив огромных деревянных дверей, со знакомой вывеской «полиция».
– Вот и приехали, – подвел итог путешествия городовой. – Выходим.
Сергей легко спрыгнул с жалобно скрипнувшей, потертой, подножки пролётки, на мостовую. На входе, они миновали, одинокую фигуру городового, который мерно прогуливался около входа, наслаждаясь наступающей вечерней прохладой. Он с высока, оглядел Сергея, а следующему следом Васильевичу, дружески кивнул. Околоток оказался довольно оживлённым местом. Большие, деревянные двери, с бронзовыми витыми ручками, постоянно открываясь, выпуская из здания посетителей, и впуская новых. Кондрашёв, вежливо пропустил, двух женщин в длинных юбках, и следующего с ними офицера. При этом, видимо на всякий случай, его сопровождающий придержал Серёгу за руку, а после подтолкнул в бок, «иди, мол чего встал». Внутри было совсем прохладно, а крашенные в тёмно зелёный свет стены, сразу напомнили Сергею, преемственность правоохранительных убежищ. Пропетляв по коридорам, где Сергею приходилось прижиматься к стенам, пропуская встречных, а его сопровождающему вытягиваться в струнку и отдавать честь, проходившим мимо офицерам. Те, в свою очередь, спешили куда-то в большинстве своем с безразличными лицами. Изредка попадались и озабоченные работой. Они, как правило, несли под мышками бумажные папки, и не обращали никакого внимания, на проходящих. Наконец вновь прибывшие достигли нужных дверей, и Андрей Васильевич, держа под руку своего спутника, завёл его в комнату. Первое что бросилось в глаза Сергею, был портрет Николая второго в красивой раме. Император торжественно взирал на вошедших, выставляя на показ, многочисленные награды, словно хвастаясь ими. Как и в каморке Андрея Васильевича, самодержец всероссийский внимательно следил за исполнением своих законов, хотя бы и в роли портрета. Под ликом царя стоял большой стол под зелёным сукном. Справа, в углу, шкаф, рядом с ним ещё стол, с пишущей машинкой, за которой мужчина в возрасте старательно набивал текст. Налево, снова стол, сразу за большим чёрным сейфом. За большим столом, на стуле сидел уставший человек в серой жилетке. Свой пиджак он повесил на спинку стула, и старательно водил по бумаге пером.