Да Бог ей судья! Также, как и матушка моя, эта дама без критики в мой адрес никогда не обходится, всегда ОНА, ОНА, ОНА, везде ОНА. Она всё делает, она благородная дама, она почетная вдова, она осталась с детьми, своих двоих и еще чужих двоих вырастила. “Пашу как лошадь, ночами не спала, если бы не я, спасибо говорить не умеете!”– все её эпитеты.
И ведь, люди, у неё всё получается. Народ верит, её жалеют, ей помогают. Деньгами, трудом, разговорами, у тётки много связей (которые уходят постепенно), подруг, ей поют дифирамбы, дети родные выучены, пристроены, процветают, тоже манипуляций им не занимать. Все в шоколаде, кроме теперь после многочисленных возлияний на грудь и беспорядочных половых связей для налаживания этих самых связей не возникла неизлечимая болезнь. Я не радуюсь этому, Боже упаси, но всё закономерно. А я?
Племянница для неё, наверное, как бельмо в глазу. Слишком умная, слишком много знающая, слишком не умеющая угождать, не умеющая поддерживать общение, слишком красивая. В-общем, по мнению моих родственников с маминой стороны, я неблагодарная грубиянка.
Теперь тётушка, типа, по наказу почившей бабушки с маминой стороны пытается собирать возле своего трона всех родственников, более-менее крепко стоящих на ногах, требует внимания к себе и поклонения и почёта. А так как лично я не поклоняюсь ей, то меня нужно предать анафеме.
Прожив какое-то время в этой разменянной квартире, отец ломанулся опять в лес работать лесником в глушь без электричества. Мать вроде не желала за ним – на кого же она детей своих горемычных оставит? Поломалась для виду некоторое время, “пообщалась” от души со своими приятелями и приятельницами и уехала за суженым, захватив младшего брата.
Старший к тому времени помотался по шарагам с учёбой, отслужил срочку и остался по контракту. Я оказалась в этой квартире одна, по подсчетам мне было 11-12 лет. Без еды, без дров для отопления, без матери и заботы.
Самый ужасный период моей жизни. Больше всего запомнился страх ночи. Страшно было спать одной. Бодрствовала при свете светильника всю ночь, читала бесконечно книжки, под утро только засыпала. Шла в школу, набрав кипу книг из библиотеки приходила домой, готовила мелкую картошку (какая была), топила печь (не знаю, как она называется, маленькая железная для топки углём печь) заборными деревянными обломками. Шторки на окнах были узкие, оставляли зазоры в окне, на дверях были слабые защёлки, от того было страшнее ночевать.