«Надо успеть, пока они опять не начали». Родорик ускорил шаги, переступая через попадающиеся под ногами тельца, брезгливо увиливая от других, колышущихся, будто под ветром. Решётка городских ворот не двигалась, хотя, казалось, когда он достигнет её, она рухнет и врежется в землю в дюйме от кончика его носа. «Быстрее, быстрее…» Копошение прекратилось, в образовавшейся тиши слышалась лишь торопливая поступь, подкрепляемая бряканьем железа.
Внезапно уродец, сидящий у шершавого булыжника, издал протяжный урчащий звук, не поднимая незрячей головы. Что-то тоскливое и отчаявшееся слышалось в этой песне. Родорик ненавидел её. Всеми чувствами ненавидел. Лежащее на спине существо, не шевелясь, ответило таким же неприятным зовом. Его подхватили разом несколько трудноразличимых голосков. Вне себя от страха Родорик затрясся, но ни звука не сорвалось с его губ – он боялся говорить вместе с ними.
Всё, что ему оставалось, – слушать, рассеивая болтающимися полами грязной шахтёрской куртки струи коричневатого тумана, который густел с каждой минутой, навеивал что-то. Что-то безумное.
– Ещё один, – послышался сухой окрик.
– Так бери, – последовал резкий ответ. – Мне осточертело торчать здесь. От них несёт, как от гнилого мяса. Я, Сырость, вообще не представляю, как ты можешь это жрать.
Знакомые голоса. Хоть темнота копей и попортила Родорику зрение, на слух он не жаловался. «Первый – явно Тлинс. Второй… второй, кажется, Мерхсот. Да, Мерхсот».
– Зато даром, – выплюнул Тлинс коротко, он и этого говорить не хотел. – Какая-то польза от них должна быть. Если основательно пожарить, накидать разных специй – даже ничего выходит.
– Если нос зажать.
– А что прикажешь делать? Мелкое зверьё передохло, что не передохло – то есть нельзя. Силки, которые я поставил в подлеске, так и стоят нетронутыми. Отдавать последние крохи за неладную тушку порося, которого эти увальни охотники подобрали где-то в чаще?.. Нет уж. Вот тебе. За так.
Мерхсот, остроносый колючий тип, потёр щёку, покрытую твёрдой светлой щетиной. Он знатно подмёрз в своей приталенной курточке из козьей шерсти.
– Помрёшь ты от такой диеты, болван.
– И в тот же день воздам хвалу… тем, кому там молятся эти проповедники, – Рослый мясник бесстрастного вида, в котором Родорик признал Тлинса, выпрямился, держа за ноги двух обезглавленных уродцев. Вытянутые головы валялись в грязи, испуская густые ручейки характерно белой крови.