Горцы. III том. По тропам абрека - страница 12

– Баба, а что произошло с нашим дедушкой? Ты никогда не рассказывала нам его историю.

– Это долгая и очень печальная история, девочка моя. Много-много лет назад русские очень жестоко убили его пятерых малолетних детей и красавицу жену. Тридцать лет своей жизни отдал он мести. Вся его жизнь превратилась в одно возмездие. От одного его имени содрогались враги. Всех он нашел и всем отомстил, кроме одного. Его лишь пощадил…

– Баба, а ты знала этих детей? Братьев и сестер нашего отца? – добродушно спросил у бабушки младший сын Куты Ремид.

Цаца улыбнулась:

– Откуда же мне их знать? Меня-то и на свете тогда не было.

– Как? Ты младше детей своего мужа? – не смогла скрыть удивление Заза.

– Конечно! Мой муж был старше моего отца! – ответила бабушка, а ее морщинистое лицо озарила счастливая улыбка. Несмотря на тяжесть ушедших лет, воспоминания о них отдавались в сердце сладкой болью. Кута пододвинулся поближе к матери с огромной надеждой услышать еще что-либо о загадочной жизни отца, который так рано ушел из его жизни. Будто разгадав мысли мужа, Заза обратилась к свекрови:

– Баба, расскажи, пожалуйста, как вы познакомились. Ты же с той стороны Аргуна, с Ичкерии.

Это было не праздное любопытство – Цаца была известной девушкой в Чечне, а ее замужество многих удивило.

село Саясан… чеч Сесана

– Все верно, Заза, я с Ичкерии. Родилась и выросла в горном селе Саясан. Я росла в счастливой и обеспеченной семье, была любимицей бабушки. Мать моего отца была дочерью известного на Кавказе шейха Ташу-Хаджи Саясановского, которого в народе называли Воккха Хьажи (Большой Хаджи, Великий). Ее звали Кесира. Мы жили всей семьей в одном доме, а я с двух-трех лет была очень привязана к бабушке, засыпала лишь рядом с ней. С раннего детства прививала она мне любовь к исламу, и трепетно взращивала в моем сердце первые всходы истинной веры. Она меня учила арабской письменности и с ее помощью я заучивала отдельные части Корана. Бабушка вместе со мной у нас дома начала учить арабской письменности и соседских девочек. В 12 лет я почти наизусть знала Коран. Меня освободили дома практически от всех дел по двору и на огороде. Я лишь помогала матери иногда готовить кушать. Нана меня ругала и звала к печи, чтобы я училась кулинарному мастерству.

– Не будет тебя кормить муж, выгонит, и правильно сделает говорила она, – старая горянка задумалась. Нежный образ матери вызвал на ее лице тень печали. Никто не торопил бабушку. Знали все, что сорвавшаяся со скалы памяти лавина воспоминаний уже не остановится…